Глава XXVIII. Последние годы жизни

Зимы Тургенев проводил в Париже, живя на улице Дуэ, в верхнем этаже I дома, приобретенного им и Виардо. В рабочем кабинете Ивана Сергеевича, просто обставленном, стоял большой письменный стол, заваленный книгами и газетами. В особой комнате размещалась библиотека, где на полках находились его любимые книги: сочинения Пушкина, Жуковского, Лермонтова, Гоголя, Шекспира, Шиллера, Гёте, Гейне...

А летом он обычно переезжал в Буживаль, под Парижем, где находилась усадьба Виардо - "Ясени", рядом с которой в живописном парке у него была уютная, небольшая дача, вся в цветах и в зелени.

Один из посетителей парижского дома Полины Виардо познакомился у нее в 1872 году с Тургеневым. Он оставил воспоминания о встречах здесь с русским писателем. Рисуя обстановку, в которой проходила жизнь в салоне артистки, мемуарист, не пожелавший назвать свое имя, замечает, что Полина Виардо была окружена блестящим музыкальным обществом. "Пожалуй, не было в Европе ни одного замечательного артиста, который не знал бы госпожу Виардо и не посетил бы ее, приезжая в Париж. Все музыкальные знаменитости мира, - говорит он, - вереницей прошли передо мной".

Наклонность молодого человека к музыке и его страсть к 'Изучению языков пришлись по душе Тургеневу.

- Вы обязательно должны изучить русский язык, -сказал ему однажды Иван Сергеевич, - наш язык мало известен, но он очень богат, поверьте мне, вы получите большую радость, познав его. Не забывайте, - добавил он, - что изучить новый язык - это все равно, что обрести новую душу.

Молодой человек не пренебрег советом Тургенева и вскоре поступил в школу восточных живых языков. Через четыре года он получил аттестат переводчика. Тургенев подарил ему тогда многие из своих сочинений, которые тот мог уже прочитать и оценить в оригиналах.

Впоследствии автору воспоминаний довелось побывать и в Буживале в усадьбе "Ясени". Приглядываясь здесь к Тургеневу, он отметил, что Иван Сергеевич чувствовал себя легко в близкой ему семье и был, насколько то возможно, счастлив, хотя не скрывал ни от кого постоянной тоски по родине.

Вскоре после появления романа "Новь" в журнале Тургенев приехал в Петербург и через несколько дней посетил тяжело больного Некрасова.

Еще прежде, узнав о болезни поэта, он порывался написать ему примирительное письмо, но боялся, что оно произведет на Некрасова тягостное впечатление и покажется ему предсмертным вестником.

Но Некрасов сам сознавал, что дни его сочтены.

"Скоро стану добычею тленья..." - писал он в эти дни в "Последних песнях".

Он просил передать Тургеневу, что не хочет умереть, не повидавшись с ним. "Ведь я его всегда так любил и люблю до сих пор", - говорил Некрасов.

Этой встрече Тургенев посвятил стихотворение в прозе "Последнее свидание":

"Мы были когда-то короткими, близкими друзьями... Но настал недобрый миг - и мы расстались, как враги.

Прошло много лет... И вот, заехав в город, где он жил, я узнал, что он безнадежно болен и желает видеться со мною.

Я отправился к нему, вошел в его комнату... Взоры наши встретились. Я едва узнал его. Боже! что с ним сделал недуг!..

Желтый, высохший, с лысиной во всю голову, с узкой седой бородой, он сидел в одной, нарочно изрезанной рубахе... Он не мог сносить давление самого легкого платья. Порывисто протянул он мне страшно худую, словно обглоданную руку, усиленно прошептал несколько невнятных слов - привет ли то был, упрек ли - кто знает? Изможденная грудь заколыхалась - и на съёженные зрачки загоревшихся глаз скатились две скупые, страдальческие слезинки.

Сердце во мне упало... Я сел на стул возле него - и, опустив невольно взоры перед тем ужасом и безобразием, также протянул руку. Но мне почудилось, что не его рука взялась за мою. Мне почудилось, что между нами сидит высокая, тихая, белая женщина. Длинный покров облекает ее с ног до головы... Никуда не смотрят ее глубокие, бледные глаза; ничего не говорят ее бледные, строгие губы... Эта женщина соединила наши руки... Она навсегда примирила нас.

Да... смерть нас примирила..."

Через полгода, получив известие о смерти поэта, Тургенев заметил: "С Некрасовым умерла большая часть нашего прошедшего и нашей молодости..."

Прошло еще несколько месяцев, и Тургенев неожиданно получил после многолетнего молчания письмо от Льва Николаевича Толстого, в котором тот писал, что ему хотелось бы возобновить их прежние отношения, забыть о давней ссоре.

Они стали снова переписываться, и в августе 1878 года Тургенев написал Толстому из Москвы в Ясную Поляну: "Мне самому хочется вас видеть... Приедете ли в Тулу, или я заеду к вам в Ясную Поляну?.."

О последовавшей затем встрече писателей рассказывает в "Очерках былого" сын Льва Толстого - Сергей Львович: "Отец сам поехал в Тулу его встречать... И вот Тургенев в Ясной Поляне... Все мы, конечно, с величайшим интересом ждали Ивана Сергеевича. Я знал, что Тургенев большого роста. Но он превзошел мои ожидания. Он показался мне великаном... Сравнительно с ним отец мне казался маленьким (хотя он был роста выше среднего) и моложе, чем он был. Правда, Тургеневу было шестьдесят лет, а отцу - пятьдесят. Но Тургенев был совсем седой, а у отца были темные волосы без проседи. В их отношениях чувствовалось, что Иван Сергеевич старший. Мне тогда казалось, что отец к нему относился сдержанно, любезно и слегка почтительно, а Тургенев к отцу, несмотря на свою экспансивность, немножко осторожно...

Иван Сергеевич много разговаривал с отцом наедине, в кабинете и на прогулках. Вероятно, главной темой их разговоров была литература...

Несмотря на свои шестьдесят лет, Тургенев был бодр и подвижен. Он ходил гулять с моим отцом и с нашей компанией молодежи, обращая внимание на хозяйство, на лесные и яблочные посадки и на красивые места в саду и в лесу..."

По возвращении в Спасское Иван Сергеевич 14 августа написал Льву Николаевичу: "Не могу не повторить Вам еще раз, какое приятное, хорошее впечатление оставило во мне мое посещение Ясной Поляны и как я рад тому, что возникшие между нами недоразумения исчезли так бесследно, как будто их никогда и не было. Я почувствовал очень ясно, что жизнь, состарившая нас, прошла и для нас недаром - и что и Вы и я - мы оба стали лучше, чем 16 лет тому назад, и мне было приятно это почувствовать".

Конец семидесятых годов в жизни Тургенева был отмечен особенно широким признанием ею литературных заслуг со стороны передовых общественных кругов как в России, так и на Западе.

В июне 1878 года представители всех европейских литератур, съехавшиеся во время всемирной выставки в Париж на международный литературный конгресс, единогласно избрали Тургенева своим вице- президентом.

Один из членов русской делегации на этом конгрессе, М. Ковалевский, рассказывал, что торжественное заседание, на котором выступил Тургенев, было для него триумфальным.

В своей речи Тургенев дал краткий и выразительный обзор развития русской словесности от Фонвизина до Льва Толстого включительно и указал, что было внесено ею нового в литературный капитал человечества.

Простая, безыскусственная речь русского писателя, пользовавшегося мировой славой, была покрыта дружными аплодисментами.

Восторженно был встречен Тургенев в следующем году в Москве на заседании Общества любителей российской словесности, происходившем в аудитории Московского университета.

Когда гром аплодисментов затих, прямо с хоров раздался голос студента, приветствовавшего от имени учащейся молодежи автора "Записок охотника" как защитника прав народа.

В мемуарах современников сохранились описания бурных оваций, которыми встречала молодежь в Москве и Петербурге появление писателя на вечерах, в театрах и в других общественных местах.

"Этот возврат ко мне молодого поколения очень меня порадовал, но и взволновал порядочно", - писал Тургенев в те дни.

В Петербурге, на чтениях, организованных Литературным фондом, он с огромным успехом выступал со своими рассказами из "Записок охотника" - "Бурмистр" и "Бирюк".

Шумные овации, сопровождавшие каждый шаг писателя в столицах, пришлись не по душе властям. Тургенев сам рассказывал Герману Лопатину, с которым встречался тогда в Петербурге, что ему ясно дано было понять о нежелательности дальнейшего его пребывания в России.

Летом 1880 года в Москве проходили пушкинские торжества в связи с открытием памятника поэту на Тверском бульваре.

В сознании современников этот праздник остался как одно из незабываемых событий русской общественной жизни конца прошлого столетия.

Первоначально открытие памятника было намечено на 26 мая - в день рождения Пушкина, но затем перенесено на 6 июня.

Избранный вместе с Григоровичем и другими литераторами депутатом от Литературного фонда на пушкинские торжества, Тургенев принимал живейшее участие в подготовке праздника, разработке его программы, в переговорах и переписке с писателями, учеными, артистами. Эта непривычная организационная работа изрядно утомила его.

24 апреля (6 мая) Тургенев отправил из Москвы короткое письмо Флоберу, начинавшееся шутливым сообщением, что он "еще жив и здоров. Я верчусь и скачу, как белка в колесе; нахожусь здесь уже неделю. В будущий понедельник уеду в деревню, пробуду там десять дней, вдыхая запах берез и слушая, как орут соловьи".

Тургенев стремился скорее уехать в Спасское, чтобы приготовить там в тишине и уединении речь о Пушкине, которую должен был прочитать в публичном заседании Общества любителей российской словесности в дни торжества.

"В Москву вернусь к открытию памятника нашему великому поэту Пушкину, - сообщал он в том же письме Флоберу.- NB: Комитет пришлет Вам приглашение! Вы, разумеется, не приедете, но если Вы пришлете телеграмму, то она будет прочитана на банкете под восторженные аплодисменты присутствующих". Заканчивая письмо, Тургенев выражал надежду обнять в июне своего друга в Париже.

По дороге в Спасское он заезжал в Ясную Поляну- ему хотелось склонить Л. Н. Толстого к участию в пушкинских торжествах. Он пробыл там два дня. "Была весна, - вспоминает С. Л. Толстой, - разные певчие птицы свистели и пели в саду. Иван Сергеевич хорошо знал птиц и отличал их по пению. "Это поет овсянка, - говорил он, - это коноплянка, это - скворец" и т. д. Отец признавался, что он так хорошо птиц не знает. Пролет вальдшнепов был в самом разгаре".

Вместе с Толстым и его сыновьями Тургенев ездил на тягу в казенный лес за рекой Воронкой.

Во время долгих разговоров наедине с Толстым Тургенев рассказал ему, между прочим, о том сильном впечатлении, какое произвел во Франции роман "Война и мир". Отчасти это было уже известно Толстому, потому что в начале года Тургенев переслал ему из Парижа восторженный отзыв Флобера. Выражая благодарность Тургеневу за то, что тот дал ему возможность прочитать роман Толстого, Флобер писал: "Это первоклассная вещь! Какой художник и какой психолог! Два первые тома изумительны, но третий страшно катится вниз. Он повторяется! и философствует! Одним словом, здесь виден он сам, автор и русский, тогда как до тех пор были только природа и человечество. Мне кажется, что кое-где есть места шекспировские! Я вскрикивал от восторга во время чтения... а оно продолжается долго! Да, это сильно, очень сильно!"

Но Льва Толстого уже не волновали отзывы о его романах. Он переживал в ту пору глубокий нравственный кризис, приведший его к полному отказу от художественного творчества.

Свою главную задачу Лев Толстой видел теперь в том, чтобы воздействовать на умы людей не художественными произведениями, а моралистическими сочинениями, в которых он призывал к нравственному самоусовершенствованию.

Просьбу Тургенева приехать в Москву к открытию памятника Пушкину он решительно отклонил, потому что всегда относился отрицательно к торжественным и официальным празднествам. Хотя Тургенев был очень огорчен этим отказом, они расстались тепло и дружелюбно.

На другой день после приезда в Спасское Тургенев прочитал в газете известие о внезапной смерти Флобера, сломленного непомерно напряженным литературным трудом. Иван Сергеевич был до глубины души потрясен утратой близкого друга и долго не мог прийти в себя.

К открытию памятника Пушкину он вернулся в Москву. К этому времени сюда приехали многие писатели: Ф. М. Достоевский, А. Н. Островский, Д. В. Григорович и другие.

В поезде, вышедшем из Петербурга в Москву 4 июня в четыре часа .дня, большую часть пассажиров составляли писатели, артисты, художники, представители всевозможных обществ и организаций, отправлявшиеся на торжества. В вагонах этого поезда с наступлением сумерек до самого рассвета декламировали стихи и поэмы Пушкина. Потом поэты Я. Полонский и А. Плещеев прочитали публике свои стихотворения, посвященные великому учителю.

"Три дня продолжались торжества, - писал один из участников их - известный общественный деятель и литератор А. Ф. Кони, - причем главным живым героем этих торжеств являлся, по общему признанию, Тургенев".

Видевшие Ивана Сергеевича в самый день открытия памятника единодушно отмечали какое-то особенно приподнятое его настроение. Он признавался потом, что был несказанно рад присутствовать на этом празднике.

Еще недавно был жив советский писатель Н. Д. Телешов, которому посчастливилось в отроческом возрасте быть свидетелем открытия памятника Пушкину.

"Помню хорошо, - писал в своих воспоминаниях Телешов, - красивую голову маститого писателя Тургенева, с пышными седыми волосами, стоявшего у подножия монумента, с которого торжественно только что сдернули серое покрывало. Помню восторг всей громадной толпы народа, в гуще которой находился и я, тринадцатилетний юнец, восторженный поклонник поэта. Помню бывших тут же на празднике писателей - Майкова, Полонского, Писемского, Островского, Достоевского.

Тургенев на этом торжестве говорил:

- Будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком".

В своем выступлении в Обществе любителей российской словесности Тургенев особо остановился на вопросе о том, что было сделано Пушкиным для создания русского литературного языка.

Упомянув о народной войне 1812 года, о скитаниях Пушкина по России, о его "погружении в народную речь", как о фактах, в сильной степени способствовавших развитию творческой независимости и самобытности поэта, Тургенев сказал:

- Нет сомнения, что он создал наш поэтический, наш литературный язык и что нам и нашим потомкам остается только идти по пути, проложенному его гением. Мы находим в языке, созданном Пушкиным, все условия живучести: русское творчество и русская восприимчивость стройно слились в этом великолепном языке, и сам Пушкин был великолепный русский художник.

Среди рассказов, написанных Тургеневым после романа "Новь", наиболее значительными были "Песнь торжествующей любви" и "После смерти" ("Клара Милич").

Первый из них посвящен памяти Гюстава Флобера. По красоте языка, поэтичности сюжета и тонкости психологического рисунка этот рассказ, написанный в духе итальянских средневековых легенд, занимает особое место в творчестве Тургенева. П. В. Анненков по прочтении корректуры "Песни торжествующей любви" заметил, что "по форме... это маленький шедевр. Такого мастерства в изложении немного и у него самого".

В основе сюжета рассказа "После смерти" ("Клара Милич"), несмотря на некоторый фантастический элемент, заключенный в нем, лежат реальные события, связанные с самоубийством артистки Е. П. Кадминой в 1881 году, принявшей яд во время представления пьесы А. Островского "Василиса Мелентьева", в котором она участвовала.

Жена поэта Я. Полонского и некоторые другие знакомые Тургенева знали довольно подробно историю "посмертной" влюбленности молодого ученого В. Д. Аленицына в Кадмину. Тургенев встречал Аленицына у Полонских, а актрису видел прежде на сцене. Трагическая история ее навела Ивана Сергеевича на мысль написать рассказ в развитие темы - любовь сильнее смерти.

Начиная с 1877 года, Тургенев стал создавать "Стихотворения в прозе", которым суждено было остаться в русской литературе непревзойденным образцом этого трудного и своеобразного жанра.

Самый выбор формы был подсказан Тургеневу желанием максимально сблизить прозаическую речь со стихотворной, создать особый жанр лирического дневника, в котором мелькали бы зарисовки виденного, воспоминания о прошедшем, мимолетные впечатления, размышления о будущем.

В этих эскизах на самые разнообразные темы - философские, социальные, психологические - говорилось о жизни вселенной, о природе, о любви, о смерти, о родине, о красоте, о подвиге, о дружбе.

Тургенев долгое время не помышлял вовсе о печатании их и не придавал им большого значения, рассматривая их лишь как предварительные наброски для будущих произведений.

Дав им общее заглавие "Senilia" ("Старческое"), он говорил, что пишет их, собственно, не для печати, и только изредка читал то или иное стихотворение друзьям - Я. П. Полонскому, П. Л. Лаврову, артистке М. Г. Савиной.

Однажды, уже незадолго до смерти, он познакомил с ними навестившего его в Буживале М. М. Стасюлевича, и тот уговорил Ивана Сергеевича отдать их ему для напечатания в журнале "Вестник Европы". Тургенев согласился, и пятьдесят одно стихотворение из этого цикла было опубликовано в декабрьской книжке журнала за 1882 год.

Вообще стихотворений в прозе Тургеневым было написано значительно больше, но в остальных слишком явственно звучали автобиографические мотивы, и поэтому он воздержался от публикации их. (Эта часть стихотворений - числом тридцать одно - была издана только в 1930-1931 годах.)

Тургенев никак не ожидал, что появление его миниатюрных новелл будет встречено читателями с живейшим интересом и сочувствием. Вскоре они были переведены Полиной Виардо на французский язык, а затем были опубликованы переводы и на другие европейские языки.

Лучшие тургеневские стихотворения в прозе стали хрестоматийными, а многие выражения из них крылатыми.

Некоторые стихотворения проникнуты грустным, порою даже трагическим настроением, потому что писались в тот период, когда безнадежно больной и исстрадавшийся писатель, задумываясь о близости неотвратимой развязки, мысленно подводил итоги своего трудного и сложного жизненного пути. В этом плане они родственны "Последним песням" Некрасова, о которых так замечательно сказал Чернышевский: "Взять хотя бы "Последние песни". Он ведь только о себе, о своих страданиях поет, но какая сила, какой огонь! Ему больно, вместе с ним и нам тоже".

Сопоставив «Стихотворения в прозе» с «Последними песнями», мы увидим, как явно перекликаются в них некоторые мотивы и темы.

Далеко не все «Стихотворения в прозе» окрашены в пессимистические тона. Личные мотивы в них часто подчинены широким общечеловеческим темам. Тут немало и жизнеутверждающих произведений, где писатель славит героизм, подвиг, моральное величие простых людей, их духовное превосходство над богачами.

В прославленном стихотворении «Русский язык» с исключительной силой прозвучала проникновенная любовь писателя к родине, к родному языку, к будущему русского народа: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — говорит Тургенев, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»

Особое место во всем цикле занимает стихотворение «Порог», опубликованное только после смерти Тургенева вместе с прокламацией народовольцев, посвященной памяти писателя.

Стихотворение это было навеяно политическими процессами семидесятых годов, в частности процессом Веры Засулич.

В нем дан замечательный образ русской девушки- революционерки, которая готова к любым испытаниям и мукам. Она знает, что ее ждет «холод, голод, ненависть, насмешка, презрение, обида, тюрьма, болезнь и самая смерть». Ее не страшит «отчуждение, полное одиночество». Идя на смерть, она знает, что ее подвиг останется безыменным, но и это не может остановить ее, потому что ей не нужно ни благодарности, ни сожаления.

В 1881 году Тургенев в последний раз приехал на родину.

Через несколько месяцев он тяжело заболел в Париже, из-за чего задуманный им тогда переезд в Россию стал несбыточной мечтой^*.

^* («Ни о каком путешествии думать нельзя, — писал он друзьям, — и потому, будьте так добры, не зовите меня в Спасское. Это только больше мучит меня».)

- Я страдаю так, что по сто раз в день призываю смерть. Я не боюсь расстаться с жизнью, - сказал однажды Тургенев посетившему его художнику В. В. Верещагину. (Вскрытие показало потом, что Иван Сергеевич умер от рака спинного мозга, разрушившего у него три позвонка).

Как ни мучительны были во время долгой болезни физические страдания Тургенева, неизбывная жажда творчества не оставляла его. Даже утратив способность записывать свои произведения, он не сложил оружия. В июне 1883 года Иван Сергеевич продиктовал по-французски Полине Виардо автобиографический очерк "Пожар на море", который был затем, по его просьбе, переведен на русский язык писательницей А. Н. Луканиной.

За две недели до смерти Тургенев снова обратился к Полине Виардо с просьбой:

- Я хотел бы, - сказал он, - записать рассказ, который у меня в голове, но это слишком бы утомило меня, я не смог бы.

- Так диктуйте его мне, - ответила артистка, - я пишу по-русски не быстро, но думаю, что при некотором терпении с вашей стороны это мне удастся.

- Нет, нет! - воскликнул он.- Если я стану диктовать по-русски, я захочу придать своему рассказу литературную форму, буду останавливаться на каждой фразе, на каждом слове, подыскивая, выбирая выражения, а я чувствую себя неспособным к такой напряженной, такой утомительной работе. Нет, я хотел бы диктовать вам на разных известных нам обоим языках, и по мере того, как я буду находить подходящие слова и обороты фраз, которые лучше и скорее всего выразят мою мысль, вы станете излагать все это по-французски.

Так они и сделали. Тургенев диктовал рассказ "Конец" по-французски, по-немецки и по-итальянски. После нескольких коротких сеансов Виардо прочитала ему сводную редакцию на французском языке, и он остался доволен и удовлетворен рассказом.

"Бедный Тургенев, - писала Полина Виардо Стасюлевичу, - для него было такое наслаждение диктовать этот рассказ, что он хотел немедленно начать таким же образом со мною большую подготовительную работу к обширному роману, им задуманному. Но, увы, болезнь ухудшилась, и он успел продиктовать только имена действующих лиц..."

Писателя по-прежнему глубоко волновала тема современного революционного движения. В будущем романе он намеревался сопоставить две фигуры - русского социалиста и французского радикала и показать различие их внутреннего мира. О сюжете и общем плане задуманного произведения он рассказывал некоторым друзьям и знакомым.

Мысли о родине, о полустепных просторах Орловщины, о любимом Спасском не оставляли Тургенева.

"Когда вы будете в Спасском, - писал Иван Сергеевич Полонскому, - поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу".

Тургенев мог бы воскликнуть вместе с героем своего рассказа "Дневник лишнего человека", Чулкатуриным: "О, мой сад, о, заросшие "Торожки возле мелкого пруда! О, песчаное местечко под дряхлой плотиной, где я ловил пескарей и гольцов!.. Расставаясь с жизнью, я к вам одним простираю мои руки. Я бы хотел еще раз надышаться горькой свежестью полыни, сладким запахом сжатой гречихи на полях моей родины..."

Узнав о тяжелой болезни Тургенева, Лев Толстой был чрезвычайно взволнован и огорчен. Он почувствовал, как после всех перипетий их знакомства старый друг снова стал теперь близок и дорог ему.

Пользуясь каждым случаем - будь то письмо или свидание, Тургенев настойчиво убеждал Льва Толстого вернуться к художественному творчеству.

Незадолго до смерти Тургенев с трудом написал карандашом письмо и, передавая его для отправления, сказал:

- Пожалуйста, пошлите его поскорее, это очень, очень нужно.

Го было обращение ко Льву Николаевичу с призывом вспомнить о своем писательском призвании.

"Милый и дорогой Лев Николаевич... Пишу я Вам собственно, чтобы сказать Вам, как я был рад быть Вашим современником, - и чтобы выразить Вам мою последнюю, искреннюю просьбу. Друг мой, вернитесь к литературной деятельности!.. Ах, как я был бы счастлив, если б мог подумать, что просьба моя так на Вас подействует!.. Друг мой, великий писатель Русской земли - внемлите моей просьбе!.."

22 августа (3 сентября), в два часа дня, Тургенев скончался в Буживале. Умирая вдали от родины, он просил похоронить его в Петербурге, на Волховом кладбище, рядом с Белинским, о котором до конца жизни вспоминал с трогательной нежностью, называя его святым. Воля Тургенева была выполнена.

Великий русский писатель-реалист является одним из самых популярных авторов не только в России, но и за рубежом. Собрания его сочинений постоянно издаются во многих странах мира.

Тургенев - один из лучших стилистов в мировой литературе. Он живо чувствовал и ревниво оберегая чистоту родного языка. "Разговорный язык простого народа достоин глубочайших исследований", - заметил Пушкин. И Тургенев знал, что богатства языка таятся в живых источниках народного слова. "Толкуя с Хорем, - говорит он в "Записках охотника", - в первый раз я услышал простую, умную речь русского мужика".

Ленин, хорошо изучивший произведения Тургенева, высоко ценил и эту сторону его творчества. "Язык Тургенева, Толстого, Добролюбова, Чернышевского - велик и могуч", - писал Владимир Ильич.

В рассказах, повестях и романах Тургенева перед нами оживают незабываемые картины прошлого нашего народа, русской природы. Непревзойденный мастер слова оставил произведения, которые передаются из поколения в поколение как замечательные образцы русского реалистического искусства.