Стасова и Тургенева сближала глубокая, проникающая всю жизнь одержимость искусством, оба они были неутомимыми и самоотверженными пропагандистами русской культуры. Они покровительствовали скульптору Антокольскому, видя в нем великий новаторский талант. Сходились они в своей высокой оценке художника В. В. Верещагина.

Однако, начиная почти с первого же дня знакомства, Стасов стал постоянным оппонентом Тургенева в их горячих спорах о русском искусстве, о путях развития современной музыки и живописи, об отношении к классическим образцам искусства Западной Европы. В решении этих проблем Тургенев и Стасов не сходились и в полемическом задоре часто бывали несправедливы в оценке друг друга, что сказалось и в настоящих воспоминаниях.

Тургенев видел в страстной стасовской "проповеди русского искусства" замаскированное славянофильство, а "славянофильское credo было всегда ему противно"^*****. Эти наблюдения, принадлежащие П. Д. Боборыкину, в общем верно указывают главную причину разногласий Тургенева и Стасова. Тургенев обвинял Стасова в нигилистическом отношении к европейскому искусству. Стасов же в полемическом задоре называл Тургенева "врагом всякой новизны в искусстве" (имея в виду его скептическое отношение к творчеству таких тогда еще молодых композиторов, как Балакирев, Даргомыжский), "врагом реализма и жизненной правды", человеком, который так и не оценил новую русскую музыку. Но Тургенев в данном случае не мог согласиться со Стасовым: "Хотя я и не слыву завзятым патриотом, однако всякое проявление поэзии и искусства па Руси меня глубоко радует..." "Родному художеству радоваться я буду первый"^******, утверждал он в своих письмах к Стасову. Тургенев также ратовал за возникновение и развитие "живой русской онеры", отечественной симфонической музыки. Писатель был убежден, что Глинка, глубоко национальное творчество которого он знал и любил, истинный родоначальник русской музыки, "от него поведет она свое начало"^*******. А в конце пятидесятых годов, как утверждает советский исследователь, "Тургенев не только сочувствовал, но и способствовал процессу развития национальной музыки"^********.

В среде композиторов, составивших "Могучую кучку", являвших собой действительно могучее реалистическое движение в музыке (сюда входили М. А. Балакирев, А. П. Бородин, М. П. Мусоргский, Н. А. Римский-Корсаков, Ц. А. Кюи), писатель не находил в то время музыканта, по силе таланта и национальной самобытности равного Глинке. "Каменный гость" Даргомыжского (формально не входившего в "Могучую кучку") разочаровал Тургенева, поначалу заинтересовавшегося новой оперой композитора (он просил прислать ему из России ее партитуру). Тургеневу, вероятно, не удалось услышать таких выдающихся созданий "новой русской музыки", как "Борис Годунов" Мусоргского, не знал он и лучшего создания Даргомыжского - оперы "Русалка".

Не менее ожесточенные споры разгорались между Тургеневым и Стасовым по поводу произведений, представлявших русскую художественную школу "передвижничества"^*********. Отношение Тургенева, увлеченного знатока европейской живописи, превосходно изучившего итальянскую, голландскую и французскую школы, к новому изобразительному искусству в большой мере разъясняет его письмо 1882 года, адресованное художнику Крамскому. В этом письме и выражено то, чего Тургенев ожидал от нового русского искусства, здесь сформулированы его эстетические принципы. "...Французское общество заинтересовалось русским художеством именно с тех пор, как оно получило самостоятельность и выказало оригинальность, стало русским, народным. (То же самое произошло во Франции и с нашей литературой)", - писал он. Образцами же истинного русского высокого искусства, по мысли Тургенева, могут быть "Бурлаки" Репина, произведения Верещагина, Крамского, которые и являют пример "полного достижения".

Была еще причина, вызывавшая споры и несогласия, - отношение Стасова к творчеству Пушкина. Стасов позволял себе критиковать поэта за "фальшивые", "кривые", с его точки зрения, вещи, какими он считал, например, главу "Русская изба" из статьи "Путешествие из Москвы в Петербург" и статью "Александр Радищев". Такие "иконоборческие" настроения казались святотатством Тургеневу. Но, несмотря на острые разногласия, отношения между Стасовым и Тургеневым оставались дружескими до конца жизни писателя, они встречались в России и за границей, часто обменивались письмами.