Письмо к В. Ф. Зеелеру

Конец июля - начало августа 1928. Пенаты

Исполняя Ваше желание - писание портрета Ив. Серг. Тургенева опишу со всеми подробностями. Из Москвы, от И. М. Третьякова, я получил от него заказ на этот портрет. Поселился в Париже недалеко от Тургенева, чтобы не затрудняться расстоянием... Иван Сергеевич принял меня очень ласково, и 1-й сеанс прошел в блаженной удаче...¹ И я радовался, и Ив. Серг. поздравлял меня с успехом!..

¹ ("Первый сеанс был так удачен, - говорится и в "Автобиографических заметках", - что И. С. торжествовал мой успех..." ("Художественное наследство", т. 1, "И. Е. Репин", М. - Л., Изд-во AН СССР, 1948, с. 380))

На другой день, утром перед началом сеанса, я получил от Ив. Серг. длинную записку: он описывал подробно, что м-м Виардо забраковала этот портрет... Я непременно должен начать на новом холсте... Ей особенно не нравилось выражение лица! что особенно восхищало нас! После долгого уговора я с отчаянием повернул свой холст... Надо было, по мнению м-м Виардо, взять другой поворот - другого профиля - этот не хорош у Ив. Сергеевича...¹

¹ (Ренин писал Стасову 27 марта/8 апреля 1874 г.: "Одну голову он забраковал; написал хорошо, но вышел бесстыдно улыбающийся старый развратник. Друзья Тургенева советовали переменить положение* так как не находили похожим" ("Репин и Тургенев", с. 21). Но уже в "Автобиографических заметках" (так же как и в мемуарном письме) Репин пишет, что именно Виардо "совсем забраковала начало и порекомендовала начать в другом повороте... Сколько я ни убеждал Ивана Сергеевича, ничего не помогло..." ("Художественное наследство", т. 1, с. 380 - 381). Впоследствии Репин, по-видимому, вернулся к этому первоначальному варианту, и он послужил основой для его тургеневского портрета 1883 г. (см. "Репин и Тургенев", с. 101 - 108))

Все повернулось!?!...

Началось долгое, старательное писание - мое; и долгое, терпеливое позирование Ив. Серг. - уже не увенчавшееся желанным успехом (а рукам этого портрета посчастливилось быть замеченными Вл. Вас. Стасовым)¹.

¹ (Репин сообщил Стасову (в письме от 13/25 апреля 1874 г.) восторженный отзыв Тургенева о "живописи рук" па его портрете: "Тургенев говорит, что только с тех пор, что он увидел работы Харламова да руки, написанные мною в его портрете, - он начинает верить в русскую живопись" ("И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка", т. 1, М. - Л., "Искусство", 1948))

Портрет этот был приобретен на моей выставке в Москве Саввой Ивановичем Мамонтовым. Он подарил этот портрет Румянцевскому музею, где он и висел долго¹. Теперь я не знаю, где этот портрет; но каждый раз я не могу равнодушно вспомнить записанную сверху голову, которая была так удачна по жизни и сходству... Но за это большое огорчение я был награжден энным количеством времени, - интимно проведенным мною в обществе очаровательного Ив. Сергеевича...

¹ (Репинский портрет Тургенева, законченный в мае - июне 1874 г., разочаровал Третьякова. Огорченный Репин писал своему "заказчику": "Остаюсь с глубоким к Вам уважением и в то же время с некоторым грехом на совести за портрет Тургенева, который и мне нисколько не нравится" ("Репин и Тургенев", с. 23))

Ив. Сергеевич был очень популярен, особенно в кругу нигилистов. Все они стремились видеть литературного бога и излить ему душу...

Рис. 12. 'Застолье классиков'. Слева направо: А. Доде, Г. Флобер, Э. Золя, И. Тургенев

Поглощенный божественной моделью, я много выслушал интересных повестей разбитых сердец. Здоровое, бодрое сердце Ив. Серг. тогда было полно очаровательной испанкой - м-м Виардо. И я был свидетелем этого беспримерного очарования этого полубога, каким был Тургенев.

Однажды утром Ив. Серг. особенно восторженно-выразительно объявил мне, чтобы я приготовился: сегодня нас посетит м-м Виардо... "М-м Виардо обладает, - рассказывал Тургенев, - большим вкусом. У них, по четвергам, собирается большое общество! Вы также приглашены, и я Вас прошу быть во фраке, так принято... Бывает Сен-Санс и много других, очень интересных лиц... Было время, когда был жив, бывал здесь Гуно"...¹ И все это здесь, в доме Виардо, на рю де Дуэ... о, я забегаю вперед... Ведь я жду м-м Виардо!..

¹ (Шарль Гуно умер в 1893 г., пережив Тургенева на десять лет)

Звонок!.. И я не узнал Ив. Серг. - он уже был озарен розовым восторгом! Как он помолодел!.. Он бросился к дверям, приветствовал, суетился - куда посадить м-м Виардо! (я уже ранее был инсценирован - как мне кланяться, что говорить - не много: по моим знаниям языка)...

М-м Виардо, действительно, очаровательная женщина, с нею интересно и весело. Но на нее не надо было глядеть анфас - лицо было неправильно, но глаза, голос, грация движений!.. Да, эта фея была уже высшей породы... Как есть: это уже высшая порода!..

На вечерах, по четвергам, я увидел, что мадам Виардо действительно руководит приговором о достоинствах новых явлений в искусствах.

К ней обращаются за объяснениями. И мосье Виардо - муж - также ждет приговора супруги. Это был коренастый крепыш с простым лицом и белыми волосами. Писатель, критик по профессии. Сам Тургенев особенно дорожил его мнением и ждал его приговора.

На вечерах Виардо Тургенев всегда был весел и оживлен; дети м-м, особенно Поль - скрипач, кричали громко: "Тургениеф, Тургениеф!.." Ив. Серг. особенно любил шарады и необыкновенно живо и талантливо быстро преображался сам и всю сцену перестраивал... Мебель, столы, диваны - все служило до невероятной неузнаваемости. А Сен-Санс, как молодой мальчик, прыгал и оживлял сцену и себе моментально придумывал костюмы и неузнаваемо преображался сам.

В то время наш молодой художник А. А. Харламов писал портреты м-сье и м-м Виардо, и эти два портрета были выставлены в Палэ д-Индустри. Мы их видели и очень восхищались... "Еще бы, - серьезно сказал Ив. Серг., - ведь Харламов теперь - лучший портретист в Париже, а следовательно, и во всем мире". Харламов был уже признан госп (ожой) Виардо: следовательно, Харламов был уже известен. И действительно, Харламов писал техникой особой красоты. Он изучал Рембрандта, копировал в Гааге его "Урок анатомии"¹. И действительно, техника Харламова была так красива!

¹ (Имеется в виду картина Рембрандта "Урок анатомии доктора Тульна". Копия была сделана Харламовым в 1872 г. в Гааге)

У Тургенева была в то время своя галерейка картин. Он обожал пейзаж Т. Руссо и также любил простенькую вещицу Харламова - натюрморт "Две груши". Эти груши были так сладко написаны, что их хотелось съесть!..

Вообще галерея Тургенева была невелика, но приобреталась с большим вкусом, с выбором истинного любителя. У него были драгоценные перлы искусства. Тургенев уважал вкус мосье Виардо и верил ему. Он сам - как это (ни) странно, - при совершенно аристократических данных своей культуры, был очень скромен и до робости деликатен. Уважать авторитеты - это была в нем еще университетская традиция. Так как я жил недалеко, то Ив. Серг. заходил ко мне частенько, был нараспашку, и с ним было очень интересно. На все он имел свой оригинальный взгляд. Видел много и в Европе, и в России; и знал превосходно русский народ и его язык.

Я был очень хорошо рекомендован Тургеневу, но сам он был очень сдержан по отношению к моему искусству. Я думаю, тут было мешающее мнение петербургской среды, Целого круга во главе со Стасовым; и это не располагало парижских эстетиков в мою пользу: мы ведь были идеалисты на социальной закваске... Тургенев же - особенно вследствие своего аристократизма - был эстет.

Тургенев любил повеселиться в холостой компании. В Латинском квартале был скромный ресторанчик, где обедали некогда, по преданию, Жорж Санд, Гейне и другие любимые знаменитости, а с нами: братья Вырубовы - химики, Поленов, П. В. Жуковский - сын поэта, Боголюбов и другие немногие¹. Обед стоил 20 франков. И тут, со всеми онерами: повар приносил рыбу, показывал хозяину, - Ив. Серг. Тургенев был им, - и все редкости обеда, как принято... Было очень весело... Хорошее вино - настоящее бордо! Ив. Сергеевич веселил всех. В нем просыпался студент. Огромный рост, седая прядь и веселые глаза... Звонкий голос и живая студенческая речь... Это так нас опьяняло!!

¹ (Об одном из "обедов", у Маньи, который давал Тургенев перед отъездом в Россию в апреле 1874 г., он писал Г. Н. Вырубову, сообщая, что среди присутствующих будут "Харламов, Боголюбов, Репин и Поленов" (Тургенев, Письма, т. X, с. 231, 606))

Когда что-нибудь из моих работ особенно трогало Ив. Сергеевича, то он с волнением говорил: "Надо непременно, чтобы Виардо однажды посмотрел Ваши работы"... И я дождался этого. Этот беловолосый авторитет, которого я встретил с большой робостью, вооружился пенсне и совсем близко-близко уткнулся носом в картину - меня уже начала пробирать авторская дрожь... Я отошел подальше и уже не смел спросить Тургенева о приговоре авторитета. Но почти был уверен, что он не был в мою пользу. Я знал, что я этой марки не выдержу...

Иван Сергеевич симпатизировал мне лично, и это особенно я заметил по одному случаю. В Париже я начал трактовать Христа в Гефсиманском саду; он идет навстречу толпе, которая вооружилась его арестовать и идет на него с дрекольями. Так как я часто и много увлекался этим сюжетом, то у меня первое время шло увлекательно!! Тургенев при первом взгляде на начало остановился со вниманием. По разносторонности своей натуры, он увлекался всем и был всегда независим в своих увлечениях и ценил новизну. В другой раз он зашел и говорил много интересного по поводу начатой картины... Но в третий раз, когда он захотел еще взглянуть на Христа, - его уже не было. Я записал картину: Стенькой Разиным на лодке...¹ Тургенев, когда узнал это, взглянул на меня своими выразительными глазами, до невероятности удивился... И я заметил, что он уже посмотрел на меня, как на психически неблагополучного... Да, действительно, этим пороком, "самоуничтожением", я страдаю и по сие время; и часто даже ночью, проснувшись, я невыразимо страдаю при воспоминании о погубленных своих жертвах.

¹ (По всей вероятности, Репин имеет в виду один из ранних эскизов картины "После Гефсиманской ночи". Картина на сюжет о Стеньке Разине, по-видимому, так и не была завершена. Известен карандашный рисунок "Степан Разин бросает персидскую княжну в воду" (Тург. сб., вып. 111, 1967, с. 407))

Ваш Илья Репин.