Роман "Накануне"

Свой третий роман - "Накануне" Тургенев начал писать в июне 1859 года, когда обстановка в России, с каждым днем все более и более обостряясь, казалось, накалилась уже до предела.

Как говорил сам писатель, этот роман был назван им так по времени его появления в 1860 году - накануне освобождения крестьян.

В России начиналась новая эпоха, и главные герои романа - болгарин Инсаров и русская девушка Елена - были задуманы писателем как провозвестники новой жизни, как провозвестники "того, что пришло позже". (П., VIII, 394). А их участие в национально-освободительной борьбе болгарского народа как бы предвосхищало предстоящую решительную борьбу за раскрепощение народа русского.

В новом романе Тургенев ставит самые важнейшие вопросы эпохи - он делает в нем первую попытку дать ответы на вопросы: кто он - этот новый герой, каким должен быть, чтобы совершить все то, что требовала от него Родина?

"Чутье настоящей минуты, - писал Добролюбов о Тургеневе - создателе "Накануне", - и на этот раз не обмануло автора. Сознавши, что прежние герои уже сделали свое дело и не могут возбуждать прежней симпатии в лучшей части нашего общества, он решился оставить их и, уловивши в нескольких отрывочных проявлениях веяние новых требований жизни, попробовал стать на дорогу, по которой совершается передовое движение настоящего времени"¹.

¹ (Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 6, с. 105)

По свидетельству Тургенева, замысел "Накануне" возник у него еще в 1855 году.

В предисловии к собранию своих романов Тургенев в 1880 году указывал: "...я собирался писать "Рудина"; но та задача, которую я потом постарался выполнить в "Накануне", изредка возникала передо мною. Фигура главной героини, Елены, тогда еще нового типа в русской жизни, довольно ясно обрисовывалась в моем воображении; но недоставало героя, такого лица, которому Елена, при ее еще смутном, хотя сильном стремлении к свободе, могла предаться" (XII, 306).

И вот, казалось, простой случай помог писателю. Он сам очень подробно рассказал о нем в том же предисловии.

В 1855 году, когда Тургенев почти безвыездно жил в своем имении, его часто навещал сосед - молодой помещик Василий Каратеев. Из всех, с кем тогда общался Иван Сергеевич, это был самый близкий ему человек.

"Каратеев, - писал Тургенев, - был романтик, энтузиаст, большой любитель литературы и музыки, одаренный притом своеобразным юмором, влюбчивый, впечатлительный и прямой. Он воспитывался в Московском университете и жил в деревне у своего отца..."

Каратеев заставлял себя заниматься хозяйством, в котором мало понимал. Соседи не любили его за вольнодумство и насмешливый язык. Во время Крымской войны дворяне согласились между собой "упечь его" и выбрали в офицеры ополчения.

Мучимый дурными предчувствиями, Каратеев приехал однажды в Спасское.

"Я оттуда не вернусь; я этого не вынесу; я умру там", - говорил он. Действительно, у Каратеева было очень плохое здоровье и для беспокойства имелись все основания.

Во время продолжительной прогулки по Спасскому саду Тургенев пытался рассеять его опасения, но это ни к чему не привело.

Тогда же гость обратился к нему со словами: "У меня есть до вас просьба. Вы знаете, что я провел несколько лет в Москве, - но вы не знаете, что со мной произошла там история, которая возбудила во мне желание рассказать ее - и самому себе и другим. Я попытался это сделать; но я должен был убедиться, что у меня нет никакого литературного таланта, и всё дело разрешилось тем, что я написал эту тетрадку, которую я передаю в ваши руки". При этом Каратеев попросил Ивана Сергеевича что-нибудь сделать из его набросков.

В тот же вечер Тургенев просмотрел тетрадь Каратеева. В ней, как он свидетельствует, "беглыми штрихами было намечено то, что составило потом содержание "Накануне"".

История любви Каратеева к девушке, которая сперва отвечала ему взаимностью, а потом, познакомившись с болгарином Катрановым - лицом, некогда известным на своей родине, - полюбила его и уехала с ним в Болгарию, очень заинтересовала Тургенева.

В главном персонаже этой истории - в болгарине Катранове - он увидел того героя, которого искал.

Так Каратеев невольно "внес луч света" в, "еще до тех пор темные, соображения и измышления" писателя" (XII, 304 - 307).

Однако просьбу Каратеева Тургенев выполнил не сразу. Есть предположение, что он пытался напечатать рукопись Каратеева, однако это ему не удалось.

Заняться же самому сюжетом, подсказанным Каратеевым, ему в это время помешала работа над "Рудиным" и "Дворянским гнездом".

Прошло несколько лет. В 1859 году Тургенев узнал сперва о болезни, а затем о смерти Каратеева. Но еще до получения этих печальных известий, с начала 1858 года, он все чаще возвращался к истории, рассказанной Каратеевым.

Сохранился список действующих лиц романа "Накануне", который французский исследователь творчества Тургенева А. Мазон датировал январем 1858 года.

А после окончания "Дворянского гнезда", в зимние месяцы 1858 - 1859 годов, Тургенев уже полностью оказывается во власти нового замысла.

Как видно из воспоминаний Анненкова, Тургенев, живя этой зимой в Петербурге, не раз по вечерам читал своим друзьям "отрывки из скомканной, неумелой, плохой рукописной повести" Каратеева и удивлял всех "своим участием к произведению, не заслуживающему никакого внимания"¹.

¹ (П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960, с. 427)

Приехав весной 1859 года в Спасское, Тургенев начинает уведомлять своих корреспондентов, имея в виду роман "Накануне", что он "возится" с сюжетом нового произведения.

Но и теперь писатель не сразу засел за работу над романом. Процесс "вынашивания" его продолжался на этот раз довольно долго и был сложным, порой даже мучительным.

В письме к П. Виардо от 12 апреля 1859 года Тургенев признавался: "В голове у меня есть сюжет романа, который я беспрестанно верчу и переворачиваю; но до сих пор ребенок отказывается появиться<...> Терпение, ребенок родится, может быть, несмотря ни на что, жизнеспособным" (П., III, 429).

В те же дни он сообщал Ламберт: "Я теперь занят составлением плана и т. д. для новой повести: это работа довольно утомительная - тем более, что она никаких видимых следов не оставляет: лежишь себе на диване или ходишь по комнате - да переворачиваешь в голове какой-нибудь характер или положение - смотришь: часа три, четыре прошло - а кажется, немного вперед подвинулся. - Собственно говоря, в нашем ремесле удовольствий довольно мало - да оно так и следует: все, даже артисты, даже богатые, должны жить в поте лица... а у кого лицо не потеет, тем хуже для него: у него сердце либо болит, либо засыхает" (П., III, 281).

Постепенно многое из первоначально намеченного в плане романа изменилось.

Новые жизненные впечатления и наблюдения заставляли писателя переосмысливать и переделывать предварительные наброски, помогали создавать более правдивые картины жизни, более цельные и сложные характеры.

Так, весьма вероятно, что в этом же смысле сыграло свою роль и появление на жизненном пути Тургенева совсем тогда еще молодой украинской писательницы Марии Александровны Маркович, известной в литературе под именем Марко Вовчок.

Замечательные человеческие качества и талант Маркович сразу поразили Тургенева.

Он писал о ней: "...г-жа Маркович весьма замечательная, оригинальная и самородная натура<...> на днях мне прочли ее довольно большую повесть под названием: "Институтка" - от которой я пришел в совершенный восторг: этакой свежести и силы еще, кажется, не было - и всё это растет само из земли как деревцо" (П., III, 273).

В другой раз Иван Сергеевич писал о ней же: "Это прекрасное, умное, честное и поэтическое существо..." И еще: "...мне кажется, что ей не совсем легко жить на свете: но у ней характера много, она молчалива и упряма..." (П., IV, 77 и 78).

Тургенев одним из первых не только очень высоко оценил литературные произведения Маркович, но и всеми силами содействовал их популяризации.

Уже в 1859 году он перевел ее "Народш оповщания" и написал к ним предисловие, в котором называл имя Марко Вовчок "дорогим, домашним для всех его соотечественников" и указывал на "потребность сделать его таким же и для великорусской публики" (XV, 80).

В доме украинского писателя В. Г. Карташевского в тот год по вечерам собирался весь "милый малороссийский мирок" (П., III, 288), часто посещавшийся Тургеневым. Именно здесь он обычно и встречался с Маркович.

Они быстро подружились.

На правах старшего друга Тургенев с огромной доброжелательностью давал ей советы. Ожидая от молодой писательницы многого, он писал ей: "...дай бог, чтобы Вы вполне воспользовались собственной жизнью! - Не многим это удается" (П., III, 309).

А когда в июне 1859 года Тургенев отправился вновь за границу лечиться, вместе с ним от Петербурга до Берлина ехала Маркович с маленьким сыном.

Их дорожные беседы надолго запомнились Тургеневу. Мечтая о новой встрече с Маркович, он писал ей 22 июля того же года: "...я должен сказать, что с великим удовольствием примусь за продолжение тех длинных, длинных и хороших разговоров, которые происходили между нами в течение нашего путешествия. Особенно остался у меня в памяти один разговор в маленькой каретке, между Ковном и границей, в тихую и теплую весеннюю ночь<...> поэтическое ощущение сохранилось у меня в душе от этой ночи. Я знаю, что это путешествие нас сблизило - и очень этому рад" (П., III, 319 - 320).

И кто знает, не будь этой встречи и не испытай Тургенев в ту теплую весеннюю ночь описанного им в этом письме поэтического ощущения - возможно, и не было бы в "Накануне" тех замечательных сцен из четвертой шестой его глав, в которых с таким огромным художественным мастерством переданы переполнявшие душу Берсенева и Елены чувства радости и счастья, когда он весь высказался перед нею, дорогим ему человеком, а она слушала его и "душа ее раскрывалась, и что-то нежное, справедливое, хорошее не то вливалось в ее сердце, не то вырастало в нем" (VIII, 26).

Возможно, не появилось бы тогда в этом романе и столь поэтического изображения всех сложнейших душевных переживаний, которым отдались они оба после встречи и разговора в саду.

Еще более вероятно, что именно в самобытной натуре Маркович Тургенев нашел не одну из тех живых черт, которые помогли ему создать образ Елены - женщины по тем временам столь же необыкновенной, как и молодая украинская писательница, помогли сделать его таким достоверным, таким убедительным.

За границей Тургенев сперва поселился в небольшом французском городке Виши, где и начал 28 июня 1859 года писать "Накануне". Однако работа не ладилась. "Собственная работа совсем как-то стала, - писал он Маркович 30 июня. - В голове всё накипело - а на бумагу не ложится" (П., III, 310). Сочинял он только "по страничке" в день (П., III, 311).

Тургенев очень скучает по Родине, ему не хватает русских друзей. В те дни он пишет А. А. Фету: "Часто думаю я о России, о русских друзьях, о Вас, о наших прошлогодних поездках - о наших спорах" (П., III, 311). Его интересует все, что происходит в России. Он засыпает друзей вопросами.

После окончания лечения Тургенев переехал в Париж, а затем в Куртавнель.

Здесь он увлекся работой над романом и уже в июле сообщал Ламберт: "Я теперь занят большою повестью, в которую намерен положить всё, что у меня еще осталось в душе... Бог знает, удастся ли? Я беспрестанно вожусь с моими лицами - даже во сне их вижу" (П., III, 322).

Однако с еще большим увлечением Тургенев писал роман в Спасском, где он, вернувшись в конце сентября в Россию, вскоре поселился.

Здесь, как всегда, особенно хорошо ему работалось. Вспомнилось былое, давно забытое, все услышанное от Каратеева. И, как он говорил, все отступившие было образы выступили на первый план.

Погода стояла тогда скверная, и она также способствовала тому, что Тургенев по приезде тотчас заперся и взялся за перо.

Эти подробности стали известны из недавно опубликованного письма Тургенева к Полине Виардо от 2 октября 1859 года. В нем имеется и интересное признание писателя: "Это было бы утешением, если б только я был уверен, что напишу что-нибудь порядочное. Что ж, попробую"¹.

¹ (Цит. по ст. И. С. Зильберштейна "Тургенев. Находки последних лег". - "Литературная газета", 1972, № 17, с. 6)

Тургенева тогда сильно мучили сомнения, получится ли у него то, что он задумал.

21 октября он писал Фету: "...я работаю. Но что такое я делаю - господь ведает. Забрался в каменоломню - бью направо и налево - пока, кроме пыли, мне самому ничего не видно" (П., III, 349).

В другом письме, к Ламберт, он сравнивал свое тогдашнее положение с положением находящегося в дыму сражения, когда "не знаешь, победил ли ты или разбит" (П., III, 348).

Работая очень много и быстро, Тургенев уже 6 ноября закончил черновой вариант романа.

"Пересмотрев" рукопись и столь же быстро переписав ее, Тургенев 12 декабря отослал беловой автограф "Накануне" Ламберт, художественному вкусу которой он в то время очень доверял.

На этот раз Ламберт отрицательно отозвалась о сочинении своего друга...

К счастью, тогда же роман прочитал и Анненков, прочитал и спас его: ему удалось убедить Тургенева не уничтожать "Накануне", что он уже был склонен сделать под влиянием критики Ламберт.

"Огонь в камине оказался не нужен, - вспоминает об этом Анненков. - Через полчаса размышления сообща, автор убедился сам, что непривычка к политическим мотивам в художническом деле была одна из причин недовольства его критика"¹.

¹ (П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960, с. 433)

Графиня Ламберт принадлежала к той части читающей публики, которая, по свидетельству того же Анненкова, познакомившись с романом, была очень встревожена.

"Она жила спокойно, - пишет он об этой части публики в своих воспоминаниях, - без особенного волнения, в ожидании реформ, которые, по ее мнению, не могли быть существенны и очень серьезны - и ужаснулась настроению автора, поднимавшего повестью страшные вопросы о правах народа и законности, в некоторых случаях, воюющей оппозиции. Вдохновенная, энтузиастическая Елена казалась этому отделу публики еще аномалией в русском обществе, никогда не видавшем таких женщин"¹.

¹ (Там же, с. 432 - 433)

Те, кто ругал роман, по словам поэта-петрашевца А. Н. Плещеева, не доросли еще "ни до идеи освобождения родины, ни до той чистой, безграничной самоотверженной любви, какою любит Елена Инсарова"¹.

¹ (Шестидесятые годы. Материалы по истории литературы и общественному движению. М. - Л., Изд-во АН СССР, 1940, с. 461)

Принять такую критику Тургенев не мог.

А те, для кого он собственно создал свой роман, восторженно приветствовали его. "... все живое, молодое и мыслящее будет на стороне Тургенева", - писал, ознакомившись с "Накануне" тот же Плещеев¹. И он оказался прав.

¹ (Там же, с. 458)

"Хвалебную часть публики, - вспоминал Анненков, - составляла университетская молодежь, класс ученых и писателей, энтузиасты освобождения угнетенных племен..."¹

¹ (П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960, с. 432)

И приветствовали они Тургенева за то, что он и на этот раз первым взялся за решение актуальнейших и труднейших проблем эпохи, за то, что он создал роман, в котором, впервые в русской литературе изобразив разночинца как истинного борца с тиранией и злом, дал ответ на центральный вопрос времени. Они приветствовали в Тургеневе писателя, который, первым смело поставив в литературе проблему "нового человека" - революционера, связал ее с темой героического служения Родине, с борьбой за ее свободу и счастье народа.

Сам Тургенев гак сформулировал главную идею романа "Накануне": "В основание моей повести положена мысль о необходимости сознательно-героических натур<...> для того, чтобы дело подвинулось вперед" (П., III, 368).

Тургенев понимал - Россия ждала появления сознательно-героических натур, то есть тех, кто, в отличие от Лизы из "Дворянского гнезда", уже вполне осознал, какого именно подвига ждала от них духовно пробуждавшаяся тогда Родина.

Его герои - Инсаров и Елена движимы высоким чувством патриотизма. Именно оно, как показывает Тургенев, прежде всего и заставило их откликнуться на общественную потребность живого дела, "...вы сейчас спрашивали меня, - говорит Инсаров Елене, - люблю ли я свою родину? Что же другое можно любить на земле? Что одно неизменно, что выше всех сомнений?" (VIII, 68).

Инсаров - истинно героическая натура. Ему совершенно чужд эгоизм. Вся его жизнь уже полностью подчинена не личным, а патриотическим интересам. Это боец, все помыслы которого направлены к одной-единственной цели - освободить свою Родину.

Знаменательно, что Тургенев, хорошо знавший биографию прототипа Инсарова - Катранова (многие внешние факты ее совпадают с фактами биографии Инсарова), изменяет в ней главное - его герой, в отличие от Катранова, не просто поэт-просветитель, готовящийся к полезной для Родины деятельности, и прежде всего педагогической, но человек, уже активно участвующий в начавшейся революционной борьбе против поработителей.

Об этом читатель узнает из биографии Инсарова, рассказанной Берсеневым Елене. Из нее же он узнает и о том, что Инсаров (опять же в отличие от Катранова) рос не в благополучной семье, а очень рано при страшных, трагических, обстоятельствах, которые и обусловили многое в его характере и в его взглядах, лишился отца и матери. Инсаров не был только сторонним наблюдателем народного горя, он сам на себе в полной мере испытал все ужасы турецкого ига.

После того как мать Инсарова была похищена и зарезана турецким агой, а отец его за попытку отомстить за это страшное злодеяние был без суда расстрелян, мальчик рос в семье тетки, которая жила в России. Так страна эта (Инсаров провел в ней двенадцать лет) стала его второй Родиной.

А когда наступил 1848 год (год приезда Катранова в Россию для поступления в Московский университет), Инсаров на два года вернулся в Болгарию, где тогда под влиянием революционных событий в Европе стало особенно неспокойно. Так писатель сделал своего героя непосредственным участником революционных событий тех лет.

Берсенев, рассказывая Елене о жизни Инсарова, говорит: "Турецкое правительство преследовало его, и он, вероятно, в эти два года подвергался большим опасностям; я раз увидел у него на шее широкий рубец, должно быть след раны; но он об этом говорить не любит" (VIII, 52).

Кроме того, если Катранов в 1853 году вернулся в Болгарию, чтобы учительствовать там, то Инсаров возвращался туда в том же году ради совсем иной цели - принять участие в готовившемся там восстании против турецкого владычества.

Рассказывая обо всех этих фактах жизни своего героя, Тургенев все время при этом высвечивает такие черты его характера, как стойкость, мужество, непреклонность воли и мудрость борца, беспредельно преданного своей великой цели.

Так, читатель узнает - ничто не могло сбить Инсарова с намеченного пути, заставить отступить. Он даже нашел в себе силы побороть желание отомстить за смерть родителей, за поруганную честь семьи, ибо месть эта могла помешать общему делу борьбы.

Это упорство Инсарова, прямолинейность его действий, то есть те самые черты, которые, как считал Тургенев, вообще были свойственны революционным натурам, особенно подчеркнуты им в описании одного из скульптурных портретов молодого болгарина работы Шубина.

Этот юный скульптор изваял два портрета Инсарова.

Один - "отменно схожий, отличный бюст". Черты лица на нем были, как пишет Тургенев, схвачены "верно до малейшей подробности", и выражение им скульптор "придал славное: честное, благородное и смелое".

На втором "болгар был представлен бараном, поднявшимся на задние ножки и склоняющим рога для удара".

Комментируя этот портрет, Тургенев пишет: "Злее и остроумнее невозможно было ничего придумать" (VIII, 99).

Так с помощью "вендетты" Шубина, злившегося на Инсарова из-за Елены, Тургенев раскрыл еще одну сторону натуры своего главного героя.

Интересно, что необычный аллегорический второй портрет Инсарова был подсказан Тургеневу жизнью.

Михаил Бакунин, одно время увлекавшийся живописью, написал свой автопортрет, поместив внизу рисунка, как своеобразный к нему комментарий, головку бычка, взгляд которого был очень схож со взглядом самого молодого революционера и придавал всему рисунку иронический характер.

Несомненно, что Тургенев видел этот интересный портрет, а сам Бакунин "стоял перед ним", когда он создавал образ Инсарова. Ведь его упорство, доведенное до одержимости, более, чем всем другим известным Тургеневу революционерам, было свойственно именно Михаилу Бакунину.

В образе Инсарова Тургенев воплотил и другие типичные, как он считал, для революционеров черты.

Инсаров не только мудр, решителен и непреклонен, он ко всему относится серьезно и настолько, что бывает даже злым.

"Да, с ним шутить нельзя, - писала в своем дневнике об Инсарове Елена, - и заступиться он умеет. Но к чему же эта злоба, эти дрожащие губы, этот яд в глазах? Или, может быть, иначе нельзя? Нельзя быть мужчиной, бойцом, и оставаться кротким и мягким? Жизнь дело грубое, сказал он мне недавно" (VIII, 83).

В отличие от многих прежних героев тургеневских произведений - "лишних людей", у Инсарова есть главное для того, чтобы он мог достичь великой цели - освободить свою Родину: он неразрывно связан с родной землей, с родным народом.

"Он, - говорит об Инсарове, противопоставляя его славянофилам, один из персонажей романа, - с своею землею связан - не то, что наши пустые сосуды, которые ластятся к народу: влейся, мол, в нас, живая вода! (VIII, 60).

С той же целью - сильнее высветить в характере Инсарова героические черты, Тургенев при изображении его внешнего облика сознательно, на наш взгляд, отказывается от ярких красок.

В самом деле, ни во внешности Инсарова, ни в его манере держаться нет ничего броского, поражающего с первого взгляда. Он прост и деловит. Он скромен и, несмотря на то, что полон энтузиазма, настолько сдержан и неразговорчив, что даже дает повод считать себя сухим, малоэмоциональным человеком. У него, подчеркивает писатель, нет ничего, что обычно сразу привлекает внимание и, как принято считать, прежде всего дает мужчине шанс надеяться на успех у женщин.

Об этом, например, говорит Шубин. В разговоре с Берсеневым, перечислив все достоинства и недостатки Инсарова, он делает вывод: "Но все эти качества, слава богу, не нравятся женщинам. Обаяния нет, шарму; не то что в нас с тобой" (VIII, 60).

Да, Инсаров - не красавец, в нем нет шарма, но тем не менее именно на него падает выбор Елены, выбор, который в конце концов и определяет истинную высокую ценность этого героя: в нем - патриоте и борце - она видит идеал человека, необходимого и ее Родине.

Не случайно, сравнивая Берсенева с Инсаровым, Елена говорит о первом: "он перед ним такой маленький" (VIII, 82).

Так образ разночинца Инсарова как бы отодвигает на второй план все другие персонажи романа, в том числе и лучших представителей дворянской интеллигенции - художника Шубина и молодого ученого Берсенева.

Выбором Елены Тургенев также без колебаний утверждает не только высокую ценность Инсарова-патриота и борца, но и величие идеи, служению которой он посвятил свою жизнь.

Поняли эту основную мысль романа еще современники Тургенева.

"Все обаяние Инсарова, - писал Добролюбов, - заключается в величии и святости той идеи, которой проникнуто все его существо. Елена, жаждущая деятельного добра, но не знающая как его делать, мгновенно и глубоко поражается, еще не видавши Инсарова, рассказом о его замыслах. "Освободить свою родину, - говорит она, - эти слова и выговорить страшно - так они велики!" И она чувствует, что слово ее сердца найдено, что она удовлетворена, что выше этой цели нельзя поставить себе и что на всю ее жизнь, на всю ее будущность достанет деятельного содержания, если только она пойдет за этим человеком. И она старается всмотреться в него, ей хочется проникнуть в его душу, разделить его мечты, войти в подробности его планов. А в нем только и есть постоянная, слитая с ним, идея родины и ее свободы; и Елена довольна, ей нравится в нем эта ясность и определенность стремлений, спокойствие и твердость души, могучесть самого замысла, и она скоро сама делается эхом той идеи, которая его воодушевляет. "Когда он говорит о своей родине, - пишет она в своем дневнике, - он растет, растет, и лицо его хорошеет, и голос как сталь, и нет, кажется, тогда на свете такого человека, перед кем бы он глаза опустил. И он не только говорит, он делал и будет делать..."¹

¹ (Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 6, с. 122)

Так и в этом романе патриотизм становится одной из главных его тем, а любовь к Родине, готовность и способность служить ей - основным критерием при оценке героев.

С честью проходит Инсаров и через испытание любовью, которое до него оказывалось не под силу ни одному тургеневскому герою.

В романе "Накануне" писатель впервые сумел изобразить гармоническое сочетание общественного долга и личного счастья, сочетание, которое на этот раз вполне соответствовало трактовке этой проблемы революционными демократами.

Исполнение долга и для Инсарова и для Елены - счастье, потребность их души.

Однако, говоря о главном герое "Накануне", нельзя не коснуться вопроса, который сильно волновал современников Тургенева - почему Инсаров - герой русского романа - болгарин?.. На этот вопрос искали ответа очень многие. Искали его и современники Тургенева.

Большое внимание уделил ему Добролюбов.

Он спрашивал: "...почему не может быть русский на месте Инсарова?" И отвечал: "Натуры, подобные ему, родятся, конечно, и в России в немалом количестве, но они не могут так беспрепятственно развиться и так беззастенчиво проявлять себя, как Инсаров. Русский современный Инсаров всегда останется робким, двойственным, будет таиться, выражаться с разными прикрытиями и экивоками... а это-то и уменьшает доверие к нему". "В русском переводе Инсаров, - писал Добролюбов, - выйдет не что иное, как разбойник, представитель "противообщественного элемента"¹.

¹ (Н. А. Добролюбов. Собр. соч. т. 6, с. 125)

Более определенно по этому поводу высказался другой революционный демократ - С. С. Рымаренко.

В своей недавно опубликованной лекции он говорил, что в "Накануне" Тургенев "изобразил добрые задатки проснувшегося после тридцатилетней спячки общества. Он поступил в этой повести в высокой степени добросовестно, когда заставил своего дельного героя только проживать в России, а силы свои прилагать вне ее".

Рымаренко утверждал: "Инсаров - это эмиграция русской силы. Болгаром его можно и не считать: он болгар оттого, что в России за такую деятельность его давно бы посадили в Алексеевский равелин, а в крайнем случае его могло бы постигнуть еще большее несчастие: он провалялся бы в цензурном чистилище, и мы не были бы с ним вовсе знакомы"¹.

¹ ("Литературное наследство", т. 76, 1967, с. 155)

Много писали тогда и о том, что нерусским происхождением героя Тургенев хотел подчеркнуть его нетипичность для России 1853 года, года начала Крымской войны, в течение которого происходит действие романа.

В 1853 году, действительно, человек дела в России еще не был лицом типичным.

Но почему в 1859 году - год 1853-й? Почему Крымская война?

Да потому, конечно же, что и тема Крымской войны и тема национально-освободительной борьбы, важные для Тургенева сами по себе, в то же время позволяли ему в рамках рассказа о болгарине и его судьбе, подсказанной историей Катранова, поставить в подцензурном романе острейшие вопросы современности и изобразить человека дела, борца за свободу, так необходимого России.

Кроме того, роман "Накануне" полон намеков и иносказаний, это произведение с глубочайшим подтекстом, ключ к которому был найден еще современниками писателя, теми, для кого он создавался.

Верно поняли писателя и русские революционеры. Они поняли его идеи и обращенные к ним призывы. Поняли и высоко оценили.

Так, тот же С. С. Рымаренко писал: "Тургенев поступил в высшей степени добросовестно, назвав Инсарова болгаром и послав его работать в Болгарию. Всякий из читателей думал, что ему можно было бы найти работу и в России, да для автора было неудобно давать ему такое назначение. Русская молодежь была польщена Инсаровым: она увидела в нем свои связанные руки, свою скованную обручем голову, вздохнула по его свободе, по его жертве и стала мечтать, как бы не выпускать таких людей в Болгарию, а дать им дело в России. Тургенев понял зарождающуюся идею действий в нашей молодежи и дал легкий абрис деятеля. Все поняли, что он не мог пустить более густого колера, и не винили его за невозможное"¹.

¹ (Там же)

Писала дореволюционная критика и о намерении Тургенева "поставить" Инсарова "за идеал для подражания русским людям". В Инсарове видели уже тогда идеального героя, созданного автором, который "томится тою же жаждою новых людей, какою томится паше общество"¹.

¹ (Н. К. И. С. Тургенев. Основное содержание повести "Накануне" и созданные в ней типы. - В сб.: И. С. Тургенев. Его жизнь и сочинения. Составил В. И. Покровский. М., 1910, с. 258)

Однако проблема русского положительного героя в романе "Накануне" по многим причинам так и не была решена.

Она по-прежнему осталась на повестке дня. Это хорошо чувствовал сам писатель.

В одной из последних глав "Накануне" он не только прямо поставил вопрос: "Когда ж наша придет пора? Когда у нас народятся люди?", но и заставил одного из персонажей романа столь же прямо и ответить на него: "Дай срок<...> будут" (VIII, 142). По тем временам такой ответ имел огромное значение.

Весьма многозначителен также намек, содержащийся в других словах Шубина, намек на особую трудность миссии, которую предстояло выполнить русским борцам.

Сравнивая задачу Инсарова с их задачей, Шубин говорит: "Зато и задача его легче, удобопонятнее: стоит только турок вытурить, велика штука!" (VIII, 60).

Да, чтобы решиться в те времена на такие намеки в подцензурном романе, нужна была большая смелость.

Поступая так, Тургенев, безусловно, рисковал. Но при этом, конечно, он надеялся на свое умение пользоваться "эзоповским языком". Оно его не подвело и на этот раз: роман был напечатан, а содержащиеся в нем намеки были поняты теми, кому писатель их адресовал.

Чрезвычайно прогрессивным было и выступление Тургенева в романе "Накануне" против консервативных сил, тормозивших развитие страны.

Многие его страницы направлены против тех, кто препятствовал стремлению женщин стать равноправными членами общества, приобрести равные с мужчинами права в семье.

Тургенев, всегда веривший в мужество, духовные силы и ум женщины, связывал с ее деятельностью большие надежды. "Блестящее будущее за тем народом, - говорил он, - который поставит женщину не только наравне с мужчиной, а выше его"¹.

¹ (И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников. М. - Л., "Academia", 1930, с. 323)

Борясь за эмансипацию русской женщины, писатель всегда разоблачал косность уклада семейной жизни, который, казалось, установился в России на века. Так было и в "Накануне".

Наметив еще в плане романа "показать дрянность и дряблость у нас семейной жизни" (VIII, 408), Тургенев реализовал этот замысел в главах, посвященных семейной жизни родителей Елены.

А "дрянность" их отношений позволила ему еще сильнее оттенить счастье молодых героев романа - счастье, основанное не на эгоистических устремлениях, а на свободных отношениях двух любящих и равноправных участников одного общего дела, одной борьбы.

Впервые в этом романе и любовная ситуация противоположна любовным ситуациям, какие были характерны для многих предыдущих произведений Тургенева. Светлая и чистая любовь девушки здесь находит отклик в другом сердце. И ее неудержимый порыв к свободе и подвигу не погибает.

Стремление Елены, этой "восторженной республиканки", как называл ее отец, к самостоятельности, ее размышления о самоопределении собственной личности были созвучны аналогичным стремлениям ее сверстниц в жизни. Известно, например, что впервые женщины стали студентками русских университетов в 1860 году.

Появились тогда среди русских женщин и такие, которые даже добивались права участвовать в войне. Так, во время Крымской войны в России формировались первые отряды сестер милосердия, которые работали под руководством знаменитого русского хирурга Н. И. Пирогова. Правда, таких героинь было еще очень мало.

Но Тургенев не прошел мимо этого нового замечательного явления русской жизни. Именно оно обусловило многое в судьбе его Елены.

Образ Елены - новой женщины, рожденной новой эпохой, был, говоря словами революционера-демократа Н. В. Шелгунова, "предтечей новых людей"¹, русских активных деятелей.

¹ (Н. В. Шелгунов. Литературная критика. Л., "Художественная литература", 1974, с. 130)

Добролюбов также придавал огромное значение этому образу.

Он утверждал: "...в "Накануне" главное лицо - Елена. В ней сказалась та смутная тоска по чем-то, та почти бессознательная, но неотразимая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое образованное. В Елене так ярко отразились лучшие стремления нашей современной жизни, а в ее окружающих так рельефно выступает все пошлое той же жизни, что невольно берет охота провести аллегорический параллель..."¹

¹ (Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 6, с. 120)

Характер Елены раскрыт Тургеневым в процессе его становления. Бесконечно разнообразные средства художественной характеристики использует автор для изображения очень сложного внутреннего мира своей героини.

При этом особую роль он отводит дневникам Елены, над которыми, как это стало известно из недавно опубликованного письма Тургенева к Полине Виардо, писатель упорно трудился. В этом письме он сообщал: "...теперь я сочиняю отрывок из дневника девушки (все девушки ведут дневник <...>). Дело весьма нелегкое! Эту смесь незрелых рассуждений и инстинкта, который стоит всех рассуждений на свете, трудно уловить. К тому же надо быть наивным... Я, старый скупердяй, чувствую в себе немало детского - и все же это две разные вещи. Но, в конце концов, взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Дело вовсе не в отсутствии досуга. Я могу работать по 24 часа в сутки, если на меня нападет охота и если никто не придет отвлекать меня"¹.

¹ (Цит. по ст. И. С. Зильберштейна "Тургенев. Находки последних лет". - "Литературная газета", 1972, № 17, с. 6)

И писатель достиг своей цели: из дневниковых записей Елены читатель узнает, как сложна была ее внутренняя духовная жизнь, как глубоки и тонки были ее переживания. Он узнает о ее мечтах и стремлениях, о том, что она любит, что близко и дорого ей и что чуждо и ненавистно. Он узнает, что все в окружающей Елену жизни отталкивало ее.

Сердце девушки не могло примириться с бессмысленностью существования тех, кто жил в одном с нею мире, мире зла, мире праздного и жестокого барства, с бессмысленностью существования, которая грозила и ей.

Елена до встречи с Инсаровым очень страдала от своей беспомощности что-либо изменить, страдала от своего одиночества. "Она билась, как птица в клетке" (VIII, 35).

Не было в Елене и смирения. В отличие от Лизы из "Дворянского гнезда", уже тогда ее "молитвы не раз мешались с укором" (VIII, 32). А после встречи с Инсаровым, для того чтобы вырваться из этой клетки, она нашла в себе силы на чрезвычайный по тому времени шаг - порвала с окружающим ее обществом, моральные законы которого мешали осуществлению ее стремлений, порвала с семьей и ушла с любимым человеком.

Подобно прежним тургеневским героиням, Елене также свойственны и скромность, и мечтательность, и простота, и высокая нравственная чистота, и твердость воли, и мужество.

Как и они, Елена смела и независима, жаждет деятельности, "деятельного добра", подвига.

Но главное - новая тургеневская героиня, страдая за униженных и оскорбленных, в отличие от той же Лизы, не только готова за их счастье отдать всю себя, не только способна на жертву, но стремится и к тому, чтобы жертва эта обязательно принесла пользу народу, стране.

В отличие от своих предшественниц, Елена уже понимает, в чем заключается эта польза.

Осознав величие и благородство идеи "народного общего отмщения" (VIII, 67), которая вела Инсарова в его борьбе за освобождение Родины, Елена целиком отдается ей и ради нее жертвует всем, чем жила до сих пор. Теперь Инсаров и его борьба становятся для нее дороже всего на свете, и она идет за ним, чтобы разделить его тяжелую и опасную жизнь, разделить его борьбу.

В знаменитой сцене объяснения Елены и Инсарова в часовне писатель прославил смелость и стремление к великому подвигу своей героини. А данная ею клятва верности в борьбе за святое дело освобождения закабаленного народа прозвучала со страниц романа не только на всю Россию. Она перешагнула ее границы и была услышана в самой Болгарии.

Еще В. И. Немирович-Данченко отметил, что героини романа "Накануне" стала как бы "прототипом" самоотверженных русских сестер милосердия, добровольно уехавших в Болгарию, чтобы принять участие в борьбе за ее освобождение во время русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов.

Среди них была и Ю. П. Вревская - близкий друг Тургенева, как бы повторившая подвиг Елены. Едва начало! освободительный поход русской армии в Болгарию, она, оставив семью, высший свет, к которому принадлежала, в качестве сестры милосердия уехала туда и, спасая других, вскоре погибла.

Известный болгарский ученый Велче Велчев писал о Вревской: "Она является выражением тех исканий русской интеллигенции, которые впервые были отмечены Тургеневым в образе Елены Стаховой. Будучи похожей на Елену, Вревская в известном смысле повторяет ее жизненный путь и ее участь"¹.

¹ (В. Велчев. Тургенев в Болгарии. Вторая половина XIX в. Отдельный оттиск. София, 1961, с. 735)

Памяти Вревской Тургенев посвятил великолепное стихотворение в прозе, в котором еще раз воспел мужество и самоотверженность русской женщины.

Елена стала "прототипом" и многих других замечательных русских женщин, отдавших свои жизни во имя свободы и счастья русского народа, женщин русской революции. На это указывали еще революционеры-народники.

Так, П. Л. Лавров в статье "И. С. Тургенев и развитие русского общества", сравнивая Елену с девушкой-революционеркой из тургеневского стихотворения в прозе "Порог", писал: "Если бы Добролюбов дожил до настоящего времени, он узнал бы Елену, отвечающую Инсарову<...>: "Знаю", в той "русской девушке", которая, стоя на таинственном "Пороге", отвечает тоже: "Знаю... Я готова..."¹.

¹ ("Литературное наследство", т. 76, 1967, с. 221)

Лавров причислил Елену к поколению, учителя которого "боролись оружием слова", ибо слово в их устах, - "в устах Белинского, Герцена, Некрасова, Чернышевского, Добролюбова", - было "не только словом, но и делом<...> было оружием подготовляющейся революции"¹.

¹ (Там же, с. 223)

Н. Л. Бродский оставил еще одно очень интересное свидетельство. По его словам, революционерка В. Н. Фигнер, вспоминая свои юные годы, рассказывала ему, что и у нее и у ее сверстниц вольнолюбивые общественные стремления пробуждались под влиянием таких тургеневских героинь, как Наталья и Елена. Именно они вдохновляли первых активных деятельниц русского революционного движения на подвиг служения народу.

О большом идейном значении тургеневских женских образов для его современников говорил также в своих "Записках революционера" П. А. Кропоткин.

"Тургенев <...> - писал он, - вселил высшие идеалы и показал нам, что такое русская женщина, какие сокровища таятся в ее сердце и уме и чем она может быть как вдохновительница мужчины. Он нас научил, как лучшие люди относятся к женщинам и как они любят..."

По мнению Кропоткина, Тургенев - создатель замечательных образов русских женщин - произвел ими на своих современников "неизгладимое впечатление, гораздо более сильное, чем лучшие статьи в защиту женских прав"¹.

¹ (П. Кропоткин. Записки революционера. М. - Л., "Academia", 1933, с. 265)

На это же неоценимое значение творчества Тургенева указывал и Л. Н. Толстой. "Тургенев, - говорил он в беседе с А. П. Чеховым, - сделал великое дело тем, что написал удивительные портреты женщин. Может быть, таких, как он писал, и не было, но когда он написал их, они появились. Это - верно; я сам наблюдал потом тургеневских женщин в жизни"¹.

¹ (М. Горький и А. Чехов, М., Гослитиздат, 1951, с. 161)

А. М. Горький утверждал: "Славу женщине пели книги Тургенева", а ему - еще юноше - они дали "много драгоценностей"¹ для постижения благородных черт женской личности.

¹ (Цит. по кн. Н. Бродского. "И. С. Тургенев". М., Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1950, с. 59)

Близким и дорогим стал образ Елены не для одного поколения русских женщин.

Принципиально важна была и поднятая Тургеневым в романе "Накануне" проблема национально-освободительного движения, становившаяся тогда все более актуальной. Борьба южных и западных славян за свою независимость в те годы быстро обострялась.

Необычайную широту приобрело тогда и национально- освободительное движение гарибальдийцев в Италии, движение, направленное против австрийского владычества.

В 1859 году деятельность Гарибальди - одного из вождей итальянской революционной демократии, выступившего с программой объединения Италии "снизу", борца против феодально-абсолютистского строя и клерикальной реакции, против иноземных поработителей, привлекла особенное внимание русской революционной и демократической интеллигенции.

По свидетельству Степняка-Кравчинского, в течение "целого полустолетия Гарибальди наполнял громом своего имени два полушария. Все, что было в старом поколении свободолюбивого и благородного, с трепетом и замиранием сердца следило за подвигами этого полусказочного героя"¹.

¹ (С. Степняк-Кравчинский. Соч., т. И. М., Гослитиздат, 1958, с. 355)

С огромным вниманием и сочувствием следил за борьбой итальянских патриотов и Тургенев. Их смелость и решительность еще и еще раз убеждали его в том, что "сознательно-героические натуры" существуют и активно борются за свободу и счастье своих народов.

24 июня 1859 года, за четыре дня до начала работы над "Накануне", Тургенев писал: "Я нахожусь теперь в том полувзволнованном, полугрустном настроении, которое всегда находит на меня перед работой; но если бы я был помоложе, я бы бросил всякую работу и поехал бы в Италию - подышать этим, теперь вдвойне благодатным воздухом. - Стало быть, есть еще на земле энтузиазм? Люди умеют жертвовать собою, могут радоваться, безумствовать, надеяться?" (И., III, 306).

С восторгом приветствовал борьбу гарибальдийцев Тургенев и в других своих письмах.

"Письма его от той эпохи, - вспоминал Анненков, - наполнены восторженными восклицаниями: evviva Italia, evviva Garibaldi (Да здравствует Италия, да здравствует Гарибальди), которые он считал еще революционными возгласами..."¹

¹ (П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960, с. 428)

Поэтому вполне естественно, что освободительная борьба итальянского народа против австрийского владычества отразилась на страницах романа "Накануне".

Много созвучного тем возгласам Тургенева, которыми он приветствовал в своих письмах к друзьям борьбу итальянского народа и Гарибальди, мы находим в тридцатой главе романа.

Так, Шубин, завидуя Инсарову и Елене, покидающим Россию, чтобы посвятить свою жизнь борьбе за освобождение Болгарии, произносит следующие восторженные слова: "Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь, свобода, родина... Хорошо, хорошо. Дай бог всякому!<...> А там - натянуты струны, звени на весь мир или порвись!" (VIII, 141).

Не случайно и в финальных сценах романа, посвященных рассказу о пребывании Инсарова и Елены в Италии, появляется зловещая фигура скачущего во весь опор по переполненным итальянцами улицам Венеции австрийского офицера. Его надменный окрик: "Берегись" и весь его наглый вид расшевелили кровь Инсарова, еще сильнее заставили его почувствовать необходимость скорее начинать борьбу с завоевателями его Родины.

Отразились в романе и личные впечатления Тургенева от недавнего пребывания в Италии его самого. Настроением грустного лиризма, пережитого им под "очарованными небесами" Венеции, пронизаны финальные сцены романа, изображающие последние дни умирающего Инсарова.

Кроме того, бесспорно, что и все те сведения, которые доходили тогда до Тургенева об участниках борьбы итальянского народа, а также и наблюдения его самого за героическими характерами революционных борцов сперва в период событий 1848 года, а затем в эпоху гарибальдийского движения помогли писателю создать героические образы Инсарова и Елены.

Об этом много интересного рассказано в только недавно увидевшей свет статье Е. Н. Щепкиной "Героиня романа "Накануне" в кругу своих современниц"¹.

¹ (См.: "Тургеневский сборник", Материалы к Полн. собр. соч. и писем И. С. Тургенева, т. II, М. - Л., "Наука", 1966, с. 148 - 158. (Статья Е. Н. Щепкиной создавалась в 1932 - 1933 годах))

Тургенев хорошо знал о многом, что было связано с жизнью Гарибальди. Он знал его биографию и не менее героическую биографию его жены Аниты Рибейры, бразильянки по происхождению.

Анита познакомилась с Гарибальди, когда он прибыл в конце тридцатых годов в Южную Америку. Чтобы стать верной помощницей мужа во всех его героических походах и делах, Анита покинула родной дом, отца и свою страну. Знал Тургенев и о подвигах других женщин - участниц гарибальдийского движения.

Однако ни среди русских, ни среди итальянских женщин, подсказавших Тургеневу многое в характере и судьбе Елены, не было ни одной, которую можно было бы считать прямым ее прототипом.

А большая актуальная тема романа - тема борьбы болгарского народа против турецкого ига оказалась осложненной косвенно отраженными в нем революционными событиями, происходившими в Италии.

Борьба болгарского народа стала одной из центральных тем романа "Накануне" не случайно.

Тургенев с огромным сочувствием всегда относившийся к борьбе всех народов за свою национальную независимость, в период создания романа был более всего обеспокоен именно судьбой болгарского народа, пламя борьбы которого с началом Крымской войны запылало особенно сильно.

Очевидно, поэтому и действие романа приурочено к этому моменту - на страницах его говорится о первых сражениях Крымской войны.

В "Накануне" Тургенев с большой любовью рассказал о Болгарии, ее народе, его истории и искусстве. Таким образом писатель стремился привлечь внимание читателей к трагической судьбе этой страны и героической борьбе ее народа. И он достиг желаемого.

Кроме того, выразив в этом романе искреннее сочувствие борющемуся против турецкого ига болгарскому народу, Тургенев оказал большую моральную поддержку его национально-освободительному движению. Все это было очень высоко оценено передовыми деятелями Болгарии.

Так появление романа "Накануне" сразу приобрело значение важного политического акта.

Известно, что Тургенев был лично знаком, встречался и переписывался со многими болгарскими общественными и политическими деятелями, очень дорожившими его дружбой.

И все они видели большую заслугу русского писателя в том, что он в романе "Накануне" создал образ нового героя, которого они считали близким болгарским революционерам шестидесятых и более поздних годов. Многие из них воспитывались на примере Инсарова. Не только для России, но и для Болгарии этот тургеневский герой был во многом провозвестником будущего, того, что, по словам Тургенева, пришло позже.

Огромное значение романа "Накануне", его своевременность и важность сразу были отмечены революционно- демократической критикой.

Добролюбов посвятил его разбору свою знаменитую статью "Когда же придет настоящий день?.."

В ней великий критик как на главную и необыкновенно ценную особенность таланта Тургенева указал на свойственное ему чувство нового, на его "живое отношение к современности" и умение, как никто другой, угадывать и быстро реагировать в своем творчестве на наиболее прогрессивные тенденции в развитии реальной жизни.

В этой статье Добролюбов писал о Тургеневе: "Он быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях непременно обращал (сколько позволяли обстоятельства) внимание на вопрос, стоящий на очереди и уже смутно начинавший волновать общество".

По мнению Добролюбова, именно этому чутью Тургенева "к живым струнам общества, этому уменью тотчас отозваться на всякую благородную мысль и честное чувство, только что еще начинающее проникать в сознание лучших людей", и следует приписать "значительную долю того успеха, которым постоянно пользовался г. Тургенев в русской публике"¹.

¹ (Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 6, с. 99)

Анализируя роман "Накануне", во всем строе которого, по утверждению Добролюбова, выразилась общественная потребность живого дела, он писал о трудностях и необходимости борьбы в России с "врагом внутренним" или, иначе говоря, с царем и всеми, кто вместе с ним защищал интересы самодержавно-крепостнического строя.

В своей статье Добролюбов говорил о близости дня, когда в России появятся новые люди, русские Инсаровы, способные приняться за дело. Именно поэтому он особенно высоко оценил образ главной героини романа Елены, олицетворявшей молодые, рвущиеся к свободе и новой жизни силы России.

Важно и то, что Добролюбов, рассматривавший "Накануне" в связи с более ранними произведениями Тургенева, в центре которых была тема "лишних людей", указал на ту перемену отношения писателя к ряду приобретавших все большее значение общественных явлений и проблем, которая впервые так полно отразилась в этом романе.

"В новой повести г. Тургенева, - писал Добролюбов о "Накануне", - мы встречаем другие положения, другие типы, нежели к каким привыкли в его произведениях прежнего периода. Общественная потребность дела, живого дела, начало презрения к мертвым принципам и пассивным добродетелям выразилось во всем строе новой повести"¹.

¹ (Там же, с. 105)

Тургенев понял значение статьи Добролюбова о "Накануне" и ценил ее. В 1869 году он даже писал, что статья эта была исполнена самых горячих - говоря по совести - самых незаслуженных похвал" (XIV, 99).

Однако веры Добролюбова в близость коренных перемен в России он не разделял. А на правительственные преобразования в момент появления этой статьи он надеялся более чем когда-либо. Именно в это время, как указывал В. И. Ленин в брошюре "Очередные задачи Советской власти", Тургенева "тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции"¹.

¹ (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 206)

Весьма сложными, повторяем, были отношения между революционными демократами и Тургеневым.

Как мы знаем, с самого основания журнала "Современник", органа прогрессивной демократической мысли, Тургенев был одним из активнейших его сотрудников.

Некрасова, а затем Чернышевского и Добролюбова привлекала антикрепостническая направленность его произведений. Все они придавали огромное значение и критическим тенденциям, свойственным его творчеству.

Очень высоко ценили руководители "Современника" художественное мастерство Тургенева, его оригинальный самобытный талант.

Известно, с каким большим участием всегда относился к Тургеневу и к судьбе его произведений Чернышевский.

Например, в 1857 году он не остался равнодушным к злобной выходке реакционера М. Н. Каткова, направленной против Тургенева.

Он выступил в защиту Тургенева на страницах печати, а ему самому написал: "...если кто составляет честь нашей литературы, так уж, конечно, Вы. Оскорбить Вас! - да это значит оскорбить нашу литературу!<...> Веруйте в себя и не смущайтесь толками людей трусливых и подловатых"¹. И даже после разрыва Тургенева с "Современником" в 1861 году, Чернышевский утверждал, что в русской литературе есть только два авторитета - Тургенев и Гончаров.

¹ (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. и писем в 16-ти т., т. XIV. М., Гослитиздат, 1949, с. 333 - 334)

На протяжении всего времени сотрудничества Тургенева в журнале "Современник" революционные демократы боролись за него.

Стремясь сделать Тургенева своим союзником в политической борьбе, они часто выступали с критикой тех тенденций в мировоззрении и творчестве писателя, которые, как им представлялось, уводили его в сторону.

Завершились эти сложные отношения в начале шестидесятых годов разрывом. Назревавшая в стране революционная ситуация настолько обострила расхождения между ними, что такой финал в те дни оказался неминуем: Тургенев ушел из "Современника".

Роман "Дворянское гнездо" был последним его произведением, опубликованным на страницах этого журнала.

Поводом же для ухода Тургенева из "Современника" стала упомянутая выше статья Добролюбова о романе "Накануне".

Вот как это произошло.

Ознакомившись со статьей еще до ее опубликования, Тургенев написал Некрасову: "Убедительно тебя прошу, милый Н<екрасов>, не печатать этой статьи: она кроме неприятностей ничего мне наделать не может, она несправедлива и резка" (П., IV, 41).

Рукопись статьи до нас не дошла, но имеющиеся свидетельства современников писателя дали основания считать, что сперва в статье действительно содержались какие-то выпады против творчества Тургенева, которые, однако, Добролюбов затем убрал.

Это последнее обстоятельство подтверждается также упомянутой выше высокой оценкой статьи Добролюбова о "Накануне", которую позднее ей дал сам Тургенев.

Тем не менее из "Современника" Тургенев ушел.

И вот все это и заставляет предполагать, что истинной причиной разрыва писателя со столь дорогим ему журналом были не резкие, опротестованные им выпады Добролюбова, а его собственная растерянность перед революционными выводами, сделанными критиком на основании анализа романа "Накануне".

Так на деле сам Тургенев не поддержал тогда идею единения всех прогрессивных сил, которую он стремился утвердить в "Накануне".

Еще возлагая в тот момент надежды на реформы "сверху" и считая одним из условий и их проведения объединение всех патриотических сил общества перед лицом надвигающейся реакции, Тургенев воплотил в главном герое романа свой идеал общественного деятеля, ратующего за такое объединение. В этом смысле особенно характерны слова Инсарова: "...последний мужик, последний нищий в Болгарии и я - мы желаем одного и того же. У всех у нас одна цель. Поймите, какую это дает уверенность и крепость!" (VIII, 68).

Несомненно, в этих словах заключался и элемент полемики с революционными демократами, призывавшими в тот период к размежеванию с дворянскими либералами.

Да, отношения Тургенева и революционных демократов всегда были сложными и противоречивыми. Тургенев часто спорил и не соглашался с ними. И в то же время он неизменно и уважал их и считал их деятельность полезной.

А в 1869 году в статье "По поводу "Отцов и детей"" Тургенев признавался, что Добролюбова он "высоко ценил как человека и талантливого писателя", который, по его мнению, "по праву считался выразителем общественного мнения" (XIV, 99).

Революционные же демократы, их критика постоянно оказывали положительное влияние на мировоззрение и творчество Тургенева.

Так было и на этот раз - именно критика, которой Добролюбов в статье "Когда же придет настоящий день?.." подверг "лишних людей", помогла Тургеневу верно понять сущность социального конфликта между революционными демократами и дворянскими либералами, а затем, положив этот конфликт в основу следующего своего романа "Отцы и дети", добиться глубокого проникновения в сложные общественные процессы того времени и верного их изображения.

Важно отметить: В. И. Ленин, указывая на то, что Тургеневу "претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского"¹, имел в виду именно конец пятидесятых годов.

¹ (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 206)