Глава двенадцатая. Великий русский писатель-реалист
1
Творчество Тургенева сыграло громадную роль в духовном и нравственном развитии русского общества, в истории русской литературы, обогатило отечественную и мировую культуру. "Литературная деятельность Тургенева имела для нашего общества руководящее значение, наравне с деятельностью Некрасова, Белинского и Добролюбова"*,- писал Салтыков-Щедрин в связи со смертью Тургенева.
* (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков), Полн. собр. соч., т. XV, стр. 611.)
В творчестве Тургенева нашла свое художественное отражение целая историческая эпоха в жизни России на переломе от феодально-крепоетвического к капиталистическому строю. Определяя главную особенность своего полувекового творческого пути, сам писатель говорил: "В течение всего этого времени я стремился, насколько хватило сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы... то, что Шекспир называет: the body and pressure of time (самый образ и давление времени)" (XI, 403). В значительной мере Тургеневу удалось выполнить эту большую задачу. Историческое значение его творчества и состоит прежде всего в том, что он, как подлинно великий писатель-реалист, показал жизнь русского общества своего времени сверху донизу.
Как автор "Записок охотника", Тургенев явился одним из первых в русской литературе художников народного быта. Он продолжил дело Гоголя, критически освещая крепостнические нравы, неприглядный облик господствующего помещичьего класса. Вместе с тем в русской литературе не было другого писателя, который бы шаг за шагом и с такой художественной яркостью изобразил бы общественное и умственное движение своего времени. Тургенев в своих произведениях оставил живую летопись русского освободительного движения прошлого столетия, начиная со студенческих кружков Московского университета 30-х годов и до "хождения в народ" в 1873-1874 годах. В своих первых романах писатель раскрыл сильные и слабые стороны дворянской интеллигенции конца 30-х и 40-х годов, игравшей тогда значительную роль в русской общественной жизни, В романе "Накануне" Тургенев выразил ожидание Россией новых людей, необходимость преобразования русской действительности. Первым в нашей литературе он показал, как в общественной жизни дворянского интеллигента сменяет разночинец-демократ, и нарисовал его образ как положительного героя своего времени. В "Отцах и детях" он сумел раскрыть центральный конфликт эпохи - столкновение разночинца-демократа с "отцами", со старой дворянской либеральной интеллигенцией, отразившее борьбу реформистской и революционной тенденций в историческом развитии России. В конце своей жизни Тургенев с чувством симпатии изобразил в романе "Новь" новый подъем освободительного движения в России 70-х годов. Говоря о его (романах, П. Кропоткин правильно указывает, что "они тесно связаны между собой и дают последовательные изображения руководящих интеллектуальных типов России, которые так или иначе наложили свой отпечаток на сменившие одно другого поколения"*. По отношению к своей эпохе Тургенев осуществил то, чего хватило бы целой плеяде писателей. Нельзя глубоко знать историю развития русского общества середины прошлого века, не изучая сочинений Тургенева.
* (П. А. Кропоткин, Идеалы и действительность в русской литературе, СПб. 1907, стр. 96.)
Тургенев был проницательным и прозорливым художником. От начала до конца своей творческой жизни он был чуток ко всему новому в русской действительности, он умел подмечать и откликаться на все живые и острые явлении современности, ставить в своих произведениях именно те вопросы русской жизни, которые волновали общественную мысль. "Наше дело уловить современность в ее преходящих образах; слишком запаздывать нельзя"*,- говорил писатель. И он никогда не запаздывал. "Он быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях обыкновенно обращал (сколько позволяли обстоятельства) внимание на вопрос, стоявший на очереди и уже смутно начинавший волновать общество"**,- писал о Тургеневе Добролюбов. В современном русском обществе едва ли найдется хоть одно крупное явление, к которому Тургенев не отнесся с изумительнейшею чуткостью, которого он не попытался истолковать"***,- отмечает и Салтыков-Щедрин. В своих произведениях Тургенев давал русскому обществу как бы художественный отчет о происходивших в нем процессах. При этом он никогда не уклонялся от приговора над тем или другим явлением действительности. Его творения выполняют ту великую задачу - быть учебником жизни,- которую ставили перед литературой Чернышевский и Добролюбов.
* (Н. Щербань, Тридцать два письма И. С. Тургенева.- "Русский вестник", 1890, № 7, стр. 10.)
** (Н. А. Добролюбов, Собр. соч. в 3-х томах, т. 3, стр. 30.)
*** (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков), Полн. собр. соч., т. XV, стр. 611.)
Как и другие великие писатели-реалисты, Тургенев в большинстве своих произведений воссоздает центральную коллизию его времени - драматическое столкновение личности с неблагоприятными общественными условиями ее развития. В этом противопоставлении, а также в печальных финалах многих тургеневских произведений отразились трагические судьбы лучших людей русского общества его времени.
Несомненно, Тургенев не был так насыщен ощущением грядущих общественных катастроф и катаклизмов, как Гоголь, а потом Достоевский. Он воспринимал жизнь и ее развитие более мягко, так сказать эволюционно. Идея неизбежности прогрессивного, хотя бы и медленного улучшения мира была одной из его любимых идей. Но и Тургенев глубоко понимал трагический характер жизни современного ему общества. Это в значительной мере определило и критическое отношение его как писателя к действительности.
Из реакционного лагеря тянется легенда о якобы аполитичности Тургенева на протяжении всего его творческого пути. Но несмотря на то, что писатель сам иногда высказывался в том же духе, его лучшие произведения активно вторгаются в жизнь, являясь примером действенного искусства, вызывая острую полемику в критике. Вражда к крепостному праву, искреннее сочувствие нуждам народа, прогрессивные гуманные идеи вдохновляли творчество Тургенева. "Непримиримым врагом цепей, верным другом народа" называл автора "Записок охотника" Некрасов. Расцвет таланта Тургенева был связан с подъемом демократического движения. Лучшие произведения созданы им в годы близости с Белинским, с Герценом, с кругом "Современника". Но ив последний период творчества Тургенев в своих крупнейших произведениях выступает борцом против политической реакции, защитником прав личности на свободу и независимость, подлинным гуманистом.
Из противоречий и коллизий своей эпохи сам Тургенев не нашел правильного выхода, хотя он внимательно следил за всеми попытками изменить действительность к лучшему. Сначала ему казалось, что падение крепостного права, мирные реформы приведут Россию, русский народ к благополучию и быстрому прогрессу. С ходом жизни он постепенно убеждался в иллюзорности своих либеральных надежд. Однако его сомнений не разрешило и демократическое движение, чьи планы и надежды ему казались во многом отвлеченно утопическими, не опирающимися на реальную действительность. В известной степени Тургенев был прав, но он не понял, что в условиях того времени революционно-демократическое движение, путь революционной борьбы с самодержавием с опорой на народные массы был единственно правильным путем.
В 60-е годы, в момент острой борьбы вокруг крестьянского вопроса, либерально настроенный Тургенев отверг революционную борьбу с самодержавием. Как указывает Ленин, Тургеневу "претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского", его "тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции"*. Это определило слабую сторону взглядов и творчества писателя. Но Тургенев не был либералом холуйского кавелинского типа, который впоследствии Салтыков-Щедрин заклеймил своей формулой "применительно к подлости". Напротив, Тургенев сорвал немало масок с реакционеров, с представителей "либерального хамства" и наряду с Некрасовым и Салтыковым-Щедриным учил "русское общество различать под приглаженной и напомаженной внешностью образованности крепостника-помещика его хищные интересы", учил "ненавидеть лицемерие и бездушие подобных типов"**. Это можно сказать не только о дореформенном, но и о пореформенном творчестве писателя. Он обличал "реаков", как он их называл, и в романе "Дым" и в романе "Новь", разоблачая их бездушие и лицемерие, их напускную гуманность, скрывавшую вражду к народу. Реакция и Россия никогда не совмещались в сознании Тургенева. "Я люблю Россию иначе, чем те господа, которые держат теперь ее в руках" (XII, 517),- писал он в 1877 году, имея в виду правящие круги в Петербурге.
* (В. И. Ленин, Сочинения, т, 27, стр. 244.)
** (В. И. Ленин, Сочинения, т. 13, стр. 40.)
В прогрессивном литературном наследии прошлого находила свое воплощение социалистическая и демократическая идеология, порождавшаяся практикой жизни и борьбы трудящихся масс. Мировоззрению Тургенева всегда были присущи в той или иной степени просветительские демократические элементы, которые, по определению Ленина, заключались во вражде к крепостному праву и всем его порождениям, в сочувствии нуждам народа, в защите культуры, просвещения, свободы убеждений и слова. "Есть не мало в России писателей, которые по своим взглядам подходят под указанные черты"*,- замечает Ленин. Именно эти черты делают произведения Тургенева близкими и дорогими "всякому порядочному человеку на Руси", хотя он и не был революционером, так же как не были революционерами Толстой и Чехов.
* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 2, стр. 472.)
Коренная ошибка некоторых исследователей в трактовке социально-политического содержания творчества Тургенева и состоит в недооценке демократического значения его борьбы с крепостнической реакцией в стране как до, так и после реформы, борьбы со всеми остатками крепостничества в русской жизни, горячей защиты писателем просвещения, самоуправления, свободы, европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации России, что было характерно для буржуазного просветительства 60-70-х годов. Называя Тургенева либералом, Ленин имел в виду его приверженность к идеалу конституционной монархии, его неприязнь к революционному демократизму Чернышевского и Добролюбова, его недоверие к социализму. Это толкало писателя к буржуазному либерализму. Когда либерал Тургенев в испуге винился перед царизмом за свои связи с "Колоколом" и надеялся только на царские милости русскому обществу, он действительно окунался в болото трусливого российского либерализма. Но когда тот же Тургенев выступал обличителем реакции и остатков крепостничества в русской жизни, защитником идеалов 40-х годов, он был союзником демократического движения. Там, где Тургенев выражал свое несогласие с революционными способами борьбы с царизмом, он выступал как либерал, может быть не столько боявшийся революции, сколько не веривший в ее возможность и плодотворность. Но там, где он выражал свое сочувствие революционной молодежи, признавая ее героизм и самоотверженность, ее преданность народным интересам, он выступал как союзник демократического движения. Рассматривая творчество Тургенева, нельзя не учитывать этой диалектической противоречивости его идеологии и позиций, порожденных сложностью общественных отношений в полубуржуазной, полукрепостнической России 60-70-х годов, в которой развитие капитализма и вместе с тем процесс демократизации русской жизни происходил в условиях сильного влияния остатков крепостничества. Глубоко ошибочно как идеализировать Тургенева под последовательного демократа, так и делать его духовным оружием подлого и трусливого российского буржуазного либерализма.
После смерти Тургенева, когда соглашатели-либералы попытались объявить вое его наследие своим, передовая молодежь вступилась за писателя. В "Листке" народовольцев, озаглавленном "Тургенев", революционная партия, Имея в виду нововременских "флюгеров" и либералов, писала: "Умер Тургенев - они и его привлекают в свои жирные объятия, и его торопятся отделить ревнивой стеной от всякой злобы дня, от русской молодежи, от ее идеалов, надежд и страданий. Лицемерно преклоняясь перед ним, лицемерно захлебываясь от восторга, они силятся доказать, что он был художник-поэт и ничего больше, пропагандист отвлеченной от жизни красоты и правды и что в этом будто бы и заключается его великое общественное значение... Либералы... забывают при этом даже то, что Тургенев, видя угнетение русской печати, не мог не сочувствовать свободному слову"*. В прокламации говорилось, что лучшая часть русской молодежи любит Тургенева за то, что он был "честным провозвестником идеалов целого ряда молодых поколений, певцом их беспримерного, чисто русского идеализма, изобразителем их внутренних мук и душевной борьбы - то страшных сомнений, то беззаветной готовности на жертву. Образы Рудина, Инсарова, Елены, Базарова, Нежданова и Маркелова - не только живые и выхваченные из жизни образы... это типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь..." Тургенев, указывалось в прокламации, "служил русской революции сердечным смыслом своих произведений... он любил революционную молодежь, признавал ее "святой" и самоотверженной"**. В. И. Ленин считал "великой исторической заслугой" Н. К. Михайловского то, что он "отстаивал в легальной, открытой печати - хотя бы намеками сочувствие и уважение к "подполью", где действовали самые последовательные и решительные демократы разночинцы, и даже сам помогал прямо этому подполью"***. Конечно, в меньшей степени, но эта заслуга принадлежит и Тургеневу.
* ("И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников", "Academia", 1930, стр. 3-4.)
** ("И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников", "Academia", 1930, стр. 7-8.)
*** (В. И. Ленин, Сочинения, т. 20, стр. 99-100.)
Смысл писательской жизни всегда был связан для Тургенева, как и для Белинского, с судьбами родного народа, с желанием и поисками лучшего для подрастающих поколений. Тургенев всегда стремился найти и показать прогрессивное, положительное начало в жизни. "Тургенев искал прогрессивные явления в русском обществе и стремился художественно их отобразить. В этом отношении он много сделал для развития русской общественной мысли"*,- справедливо заметил М. И. Калинин. В этом смысле Тургенев сумел преодолеть тот тупик, в котором очутился под конец своей жизни Гоголь. Он оказался счастливее своих старших современников-писателей. Он был духовно связан с "молодой Россией", как называл передовую молодежь 30-х годов Герцен, а потом - с кругом "Современника". Это дало возможность Тургеневу запечатлеть облик передового человека своего времени. Писатель от души и всегда приветствовал тех, кто смело вторгался в жизнь, кто мужественно шел на подвиг. Скептики и циники нередко сопровождают в произведениях Тургенева героев возвышенно мыслящих, стремящихся к идеалу, нравственно чистых и сердечных. Так, рядом с Беляевым стоит Шпигельский, с Рудивым - Пигасов, с Неждановым и Марианной- Паклин. Но симпатии писателя всегда на стороне первых. С глубоким сочувствием обрисовал Тургенев передовую русскую молодежь, передал чистоту ее любви, силу ее дружбы, ее энтузиазм, ее страстную веру в будущее своей родины, уверенность в силе и мужестве русского человека. Как вспоминал старый большевик С. И. Мицкевич, роман Тургенева "Новь" помог ему понять, что "революционеры - это и есть лучшие люди, которые хотят просветить крестьян и рабочих и поднять их на революцию против их угнетателей"**. Человек будущего, положительный герой русской жизни со стороны внутреннего его мира рисовался Тургеневу как сочетание свободолюбия, критического разума, сильного, болевого, Целеустремленного характера и нежного сердца, способного чувствовать красоту и любовь.
* (М. И. Калинин, О литературе, Л. 1949, стр. 50-51.)
** (С. Мицкевич, Революционная Москва, Гослитиздат, 1910, стр. 22.)
Большой заслугой Тургенева было создание им чудесных образов русской женщины, изображение ее духовного развития, высоких стремлений, ее твердого характера и глубоко любящего сердца. "Славу женщине пели книги Тургенева",- замечает Горький, рассказывая о своих впечатлениях от произведений писателя. Тургеневские героини всегда сторонятся пошлости, внутренней ничтожности: и слабости в людях, стремятся к сильному, смелому, богатому духом и характером человеку. В этом проявились их собственная сила, богатство их внутренней жизни, высокий нравственный облик.
Изображению любви Тургенев придает трагический оттенок. Но часто любовь выступает в его произведениях как сила, обновляющая и укрепляющая человека. Оба эти облика любви раскрыты в романе "Дым", в судьбе Литвинова. Любовь не рождает у большинства тургеневских героинь каких-либо эгоистических чувств, а, напротив, почти всегда связана со стремлением к деятельности и к высоким идеалам*. Отсюда такое обаяние образов женщин, созданных Тургеневым, их нравственно-воспитательное значение. "Если русская женщина сыграла такую великую роль во всевозможных формах жизни, во время последнего 50-летия нашего освободительного движения, то для нас, людей этого поколения, нет сомнения в том, что весьма многим мы обязаны Тургеневу"**,- писал Кропоткин.
* (Полным непониманием нравственного смысла произведений Тургенева звучит утверждение, что, не удовлетворенный романтической любовью идеалистов 30-40-х годов, писатель "впадает в другую крайность, биологизирует любовь, освобождая ее от всяких элементов духовного содержания" (Г. Б. Курляндская, Романы И. С. Тургенева 50-х - начала 60-х годов.- "Ученые записки Казанского университета имени В. И. Ульянова-Ленина, кафедра литературы, 1956, т. 116, кн. 8, стр. 22).)
** (Сб. "Тургенев и его время", М.- Л. 1923, стр. 7.)
Говоря о поэтическом изображении Тургеневым чувства любви, А. А. Фадеев справедливо замечает: "Нашей молодежи нужно такое "идеальное" изображение именно этой стороны жизни, ибо она стремится к ней - наша молодежь в этом смысле сама будет идеальной еще на глазах нашего поколения, эти черты в ней надо развивать. Нашим учителям в школах надо больше, как можно больше рекомендовать молодым людям читать Тургенева"*.
* (А. А. Фадеев, За тридцать лет, изд-во "Советский писатель", М. 1957, стр. 853.)
Произведения Тургенева исполнены высокой нравственной чистоты, искреннего, задушевного и возвышенного чувства.
Салтыков-Щедрин указывал, что, как ни замечателен был сам по себе художественный талант Тургенева, тайна глубокой симпатии к нему со стороны мыслящих людей заключалась в том, что "воспроизведенные им жизненные образы были полны глубоких поучений", что он проводил в своих произведениях "общечеловеческие идеалы", "в основе которых лежит глубокая вера в торжество света, добра и нравственной красоты"*. В письме к П. В. Анненкову по поводу романа "Дворянское гнездо" великий сатирик писал: "Что можно сказать о всех вообще произведениях Тургенева? То ли, что после прочтения их легко дышится, легко верится, тепло чувствуется? Что ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора?.. Это, именно это впечатление оставляют после себя эти прозрачные, будто сотканные из воздуха образы, это начало любви и света, во всякой строке бьющее живым ключом..."** "Ежели Пушкин имел полное основание сказать о себе, что он пробуждал "добрые чувства", то то же самое и с такою же справедливостью мог сказать о себе и Тургенев"***.
* (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков), Полн. собр. соч., т. XV, стр. 612.)
** (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков), Полн. собр. соч., т. XVIII, стр. 143-144.)
*** (М. Е. Салтыков-Щедрин, И. С. Тургенев.- В сб. "Тургенев в русской критике", Гослитиздат, М. 1953, стр. 398.)
2
Литературная деятельность Тургенева начинается в ту пору, когда в русской литературе в творчестве Пушкина, Лермонтова и Гоголя уже сложился реализм.
Сам Тургенев видел в "великом реалистическом потоке, который в настоящее время господствует повсюду в литературе и искусствах", самое примечательное явление художественного развития своего времени (XI, 385),- как он писал в 1875 году в предисловии к французскому переводу "Двух гусаров" Л. Н. Толстого.
В реализме, указывал он, "выразилось то особенное направление человеческой мысли, которое, заменив романтизм тридцатых годов и с каждым годом все более и более распространяясь в европейской литературе, проникло также в искусство, в живопись, в музыку" (XI, 388). Выдающимся представителем этого направления в мировой литературе и был сам Тургенев. "Главное в нем это - его правдивость"*,- писал о Тургеневе как художнике Л. Н. Толстой. "Точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни - есть высочайшее счастье для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями" (X, 349),- писал сам Тургенев. Этому принципу он старался добросовестно следовать всю свою творческую жизнь.
* (Л. И. Толстой, Полн. собр. соч., т. 63, стр. 149.)
Говоря об особенностях своего творчества, Тургенев всегда подчеркивал его связь с реальной действительностью. Оценивая в этом смысле весь свой творческий путь, Тургенев писал одному из своих заграничных знакомых в конце 1882 года: "В моих произведениях я постоянно опираюсь на жизненных данных, стараясь только случайные явления, по мере сил, возводить в типы" (XII, 568). Как ни изменялась художественная манера Тургенева в разные периоды его творческого пути, он всегда был и сам считал себя писателем-реалистом. "Я преимущественно реалист, и более всего интересуюсь живою правдою людской физиономии; ко всему сверхъестественному отношусь равнодушно, ни в какие абсолюты и системы не верю, люблю больше всего свободу и, сколько могу судить,- доступен поэзии. Все человеческое мне дорого..." (XII, 475)-писал он М. А. Милютиной в феврале 1875 года.
Мировоззрению Тургенева не был присущ идеалистический субъективизм: он всегда придерживался убеждения в объективном существовании "той неуклонной законности, логической необходимости, которая лежит в основании всего живого" (XI, 191-192), понимая эту "неуклонную законность" не в мистическом, не в телеологическом смысле, а как проявление закономерностей развития самой действительности. Тургенев понимал, что разрешение противоречий жизни и развития человека прежде всего коренится не в самой человеческой личности, а в состоянии общества, в общественной среде, в объективной действительности. Это все и делало его реалистом.
Изображение Тургеневым русской жизни всегда исторически очень конкретно и точно. Свою точность он доводит до обозначения хронологических дат событий, происходящих в его произведениях. Очень точно датируется содержание романов "Дворянское гнездо", "Накануне", "Отцы и дети", "Новь". Несмотря на близость типов - Рудина и Лаврецкого, между ними - существенные различия, определяемые движением времени, той разницей, которая существовала между концом 30-х и началом 40-х годов.
Конкретно-историческое изображение жизни совмещается в произведениях Тургенева с глубокой типизацией действительности. Тургенев раскрывает перед нами самую сущность явлений. Созданные им типы воплощают в себе наиболее существенные стороны исторической эпохи. Рудин, Инсаров, Базаров, герои "Нови" действительно являются центральными фигурами своего времени, раскрывают существенные черты русского освободительного движения 30-70-х годов. Тургеневские романы - романы о деятелях своего времени, романы об общественной деятельности, ее задачах.
Типы, созданные Тургеневым, воплощают в себе и такие черты, которые выходят далеко за пределы эпохи писателя и имеют общечеловеческое значение. Мужество, сила характера, целеустремленность, прямота и откровенность суждений, твердая воля Инсарова и Базарова, патриотизм и преданность родине Инсарова, любовь, неразрывно слитая с высоким нравственным идеалом у Елены или Марианны,- все это черты, делающие героев Тургенева глубоко привлекательными и сейчас, когда эпоха, породившая их, давно отошла в прошлое.
Из "естественного" человека рационалистов - просветителей XVIII века человек в реализме XIX века становится социально-историческим человеком, а следовательно, также и представителем данной нации. Национальный момент входит у Тургенева в самый метод реалистического изображения жизни, личности человека. Ни в одном значительном своем произведении он не обходится без того, чтобы не отметить в той или иной форме этот важный в его понимании момент.
"Русскую душу" видит он в пении Якова Турка. Связь с бескрайними просторами Руси, с ее простой, но поэтической природой Тургенев отмечает как характерную черту Касьяна с Красивой Мечи. В "Записках охотника" народные типы рисуются именно как типы русского крестьянина. Они воплощают в себе черты русского национального характера, как понимал его Тургенев. Эти черты отмечаются им, например, в личности Хоря, заставляющей писателя вспомнить могучую фигуру Петра I. Несмотря на западничество Тургенева, близость человека ко всему родному, отечественному выступает у писателя как принцип нравственной характеристики его личности (образы Лизы и Лаврецкого). Высокая нравственная оценка Тургеневым Белинского в значительной мере обусловлена тем, что великий критик, по мнению Тургенева, был в высшей степени русским человеком и русскую суть понимал как никто. Наоборот, в некоторых персонажах дворянско-аристократической среды он показывает утрату ими черт национальности под влиянием аристократического космополитизма (Дарья Михайловна Ласунская в "Рудине", Паншин в "Дворянском гнезде"). Национальное начало, черты национального характера рассматриваются Тургеневым не как нечто застывшее, неизменное, извечное, как рассматривали русский национальный характер вслед за романтиками славянофилы; национальность для него - историческая категория.
Пушкин впервые в русской литературе осуществляет принцип универсальности в изображении личности человека, стремясь к художественному воссозданию его внутреннего мира во всей его сложности. При этом своеобразие реализма Пушкина проявляется здесь в том, что внутренний мир человека раскрывается им в удивительной гармонической соразмерности и единстве. Воссоздавая интеллектуальный и нравственный облик человека, его переживания, Пушкин равно преодолевает и рационализм XVIII века, его увлечение сферой разума в обрисовке личности человека, и то безудержное своеволие в изображении невероятных порой страстей, которое было присуще многим романтикам. Он не углубляется и в психологический анализ, приобретший такую существенную роль уже у Лермонтова и позднее у Достоевского и Толстого. Строго определенное место занимает у Пушкина и раскрытие нравственного облика человека, что будет привлекать особенное внимание Гоголя, а затем Толстого. Пушкин полно, но в соразмерности с другими сторонами внутреннего мира человека освещает духовную, интеллектуальную жизнь своих героев. Пушкинский человек по методу его изображения выступает перед нами во всех сферах и всеми сторонами своего человеческого существа.
Особенности изображения личности человека Тургеневым близки к манере Пушкина. Тургеневу было в высшей степени присуще чувство художественной меры, что он вообще считал достоинством художника. "Древние греки недаром говорили, что последний и высший дар богов человеку - чувство меры" (X, 272),- замечает он. Марксу бросилась в глаза "сдержанная эмоциональность"*, с которой действуют тургеневские герои.
* (См.: Ф. Кугельман, Несколько штрихов к характеристике великого Маркса, Госполитиздат, 1958, стр. 10.)
Важной и необходимой задачей писателя-реалиста Тургенев считал изображение внутреннего мира человека, его переживаний. "Фет действительно поэт, в настоящем смысле слова; но ему недостает нечто весьма важное, а именно: такое же тонкое и верное чутье внутреннего человека, его душевной сути, каковым он обладает в отношении природы и внешних форм человеческой жизни" (XII, 439),- писал он. Сам Тургенев глубоко проникает во внутренний мир человека. Следуя за Пушкиным, он избегает психологических деталей и мелочей, считая, что художник должен показывать результат психологического процесса, а не самый процесс, который хотя и должен быть известен, но не обязательно показан. "Поэт должен быть психологом, но тайным: он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления - в их расцвете или увядании"*,- указывает Тургенев в письме к К. Леонтьеву в I860 году. Лермонтовский психологизм не оказывает большого влияния на реализм Тургенева, но автор повестей и романов о лишнем человеке широко использует те монологические формы самовыражения личности (дневник, исповедь, переписка), которые были художественно разработаны именно Лермонтовым. Тургеневу не нравилось чрезмерное, как ему казалось, углубление Толстого в психологические переживания своих героев. "И насчет так называемой "психологии" Толстого можно многое сказать,- пишет он П. В. Анненкову по поводу "Войны и мира",- настоящего развития нет ни в одном характере... а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает в уста и в сознание каждого из своих героев: люблю, мол, я, а в сущности ненавижу и т. д. и т. д. Уж как приелись и надоели quasi-тонкие рефлексии и размышления, и наблюдения за собственными чувствами! Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует", (XII, 385-386). Позднее Тургенев смягчает свою критику толстовского психологизма, но сам он по-прежнему не стремится изображать "диалектику души" своих героев, что ему казалось возвращением к рефлексии 30-х годов.
* (И. С. Тургенев, Собр. соч., изд. "Правда", т. II, стр. 198-199.)
Однако кажется, что для одного психологического момента писатель делал исключение: с необычайной глубиной и тонкостью показал он в своих произведениях зарождение и развитие чувства любви в человеке, достигнув здесь таких результатов, которые поразили современников. "Певец чистой, идеальной женской любви, г. Тургенев так глубоко заглядывает в юную, девственную душу, так полно охватывает ее и с таким вдохновенным трепетом, с таким жаром любви рисует ее лучшие мгновения, что нам в его рассказе так и чуется - и колебание девственной груди, и тихий вздох, и увлажненный взгляд, слышится каждое биение взволнованного сердца, и наше собственное сердце млеет и замирает от томного чувства, и благодатные слезы не раз подступают к глазам, и из груди рвется что-то такое,- как будто мы свиделись с старым другом после долгой разлуки или возвращаемся с чужбины к родимым местам"*,- взволнованно пишет Н. А. Добролюбов.
* (Н. А. Добролюбов, Собр. соч. в 3-х томах, т. 3, стр. 48.)
Все же главное внимание Тургенев уделяет интеллектуальной сфере внутреннего мира личности. В жизни тургеневских женщин громадную роль играет чувство, но и оно обычно проникнуто нравственной идеей, особенно у женщин такого типа, как Елена или Марианна. В изображении Тургенева человек управляется его взглядами, его идеями и представлениями о жизни. Это, конечно, просветительская точка зрения, типичная для эпохи 40-60-х годов. Никто в русской литературе до Тургенева не изображал с такой обстоятельностью и проникновенностью духовную жизнь человека, движение и столкновение идей. Конечно, и в этом отношении Тургеневу предшествовал "Евгений Онегин" Пушкина. Но то, что у Пушкина только гениально намечено, у Тургенева развертывается как главное содержание жизни некоторых его героев. Тургенев создает для этого и необходимые художественные формы, вводя в повествование философские размышления, идейные столкновения и споры. Образцом искусства Тургенева в построении диалога, в передаче спора собеседников может служить ночная схватка Михалевича и Лаврецкого в "Дворянском гнезде". Тургенев не дает нам полного изложения спора, но по его отрывкам мы вполне можем судить о содержании и перипетиях его. При этом споры и идейные столкновения всегда вытекают у Тургенева из характера данного персонажа и обусловлены теми обстоятельствами, в которые он поставлен. Базаров не любитель много разговаривать, и все же Тургенев то и дело заставляет его высказываться, не прибегая, однако, ни к каким надуманным или нарочитым ситуациям. С другой стороны, споры, идейные столкновения персонажей его романов не остаются безрезультатными: они всегда ведут за собой те или иные изменения в судьбах героев, в их отношениях, являются источником новых конфликтов, они входят необходимыми элементами в действие, в ход событий. Поэтому, несмотря на идеологическую насыщенность большинства тургеневских произведений, они не содержат элементов резонерства. Некоторое исключение составляет, может быть, фигура одного Потугина в "Дыме". Просветительство Тургенева имеет существенные отличия от раннего западного буржуазного просветительства с его метафизической точкой зрения на сущность человека. Сущность человека - мысль, мог бы сказать вслед за Декартом Тургенев. Но в отличие от абстрактного рационализма Тургенев видит в движении идей отражение социально-исторической действительности.
Пушкин и Гоголь глубоко разрешили художественную проблему реалистического изображения характера человека в обусловленности его общественной средой. Развивая их традиции, Тургенев вносит социальный принцип не только в изображение отношений крестьянства и помещиков ("Записки охотника"). Для Тургенева идеи - это продукт времени и определенной общественной среды. В биографиях своих героев, в обстоятельствах их жизни, их воспитания Тургенев ищет объяснения их интеллектуального облика. Это особенно видно на персонажах тургеневских романов, но не только романов. Даже рисуя типы народной среды - религиозную Лукерью или правдоискателя Касьяна, Тургенев в самых условиях их жизни и в воздействии крепостничества видит основу их взглядов, их наивного патриархально-крестьянского идеологизма. Тем более это верно в отношении таких сложных типов, как Рудин, Лаврецкий, Лиза. В романе "Отцы и дети" идейные взгляды и противоречия, характеры и эмоции освещаются в их классовой подоплеке, рассматриваются в свете столкновения не только разных поколений русской интеллигенции, но поколений, представляющих собой два разных общественных класса. Обострение классовой борьбы в период ликвидации крепостного права помогло Тургеневу понять социальный характер идейной борьбы, идеологических и культурных течений эпохи, нравственных принципов. И в этом своеобразном методе раскрытия действительности Тургенев, идя от Пушкина, сближался с Чернышевским, хотя, разумеется, они давали разные оценки одним и тем же явлениям духовной жизни и идейной борьбы их времени. Но романы "Что делать?" и "Отцы и дети" близки друг к другу по своей идеологической насыщенности, по вниманию к проблемам идейного развития молодого поколения.
Явления действительности Тургенев типизирует, если можно так выразиться, в социально-идеологическом плане. Противоречия жизни раскрываются им как социально-идеологические противоречия. Это находит свое отражение в том, что различия и столкновения между героями тургеневских произведений раскрываются главным образом и преимущественно как идейные, духовные, мировоззренческие различия и столкновения. И причина этого лежит не только в просветительских взглядах писателя, придававшего огромное значение борьбе идей и мнений,- такова была сама эпоха 40-60-х годов, характеризовавшаяся жесточайшими идейными спорами.
Пушкин принес русской литературе преодоление абстрактного понимания человека как только положительного или только отрицательного, которое было свойственно и романтизму и большинству писателей века Просвещения. У реалиста Пушкина люди противоречивы: хорошее сплетается в них с дурным, разум - с предрассудками.
Характеры тургеневских героев также противоречивы, даже когда они представляют собой нечто положительное. Сама положительность их противоречива и сложна. По своим религиозным понятиям Лиза из "Дворянского гнезда" кажется отсталым существом, всецело подпавшим под влияние своей няньки, крепостной крестьянки. В то же время читатель чувствует, что Лиза является более сильной, цельной и возвышенной личностью, чем даже Лаврецкий, человек, старше ее и годами, и опытом, и образованностью. Западник Потугин в романе "Дым" по многим вопросам высказывает мысли самого Тургенева, духовно он близок и дорог ему. Но каким жалким, потерянным выглядит Потугин в романе. Противоречие между возвышенным и беспомощно-трусливым присуще и натуре Рудина.
Индивидуализации персонажей Тургенев достигает прежде всего тем, что он дает своих героев в окружении конкретных историко-бытовых деталей, отнюдь, впрочем, не увлекаясь интерьером, бытом, что так необходимо было Гончарову для изображения его персонажей. Главное у Тургенева состоит в том, что его герои беспрестанно сталкиваются с людьми, притом людьми самыми разнообразными по своим стремлениям, характеру, привычкам. Это столкновение всегда рождает взаимную реакцию, позволяющую писателю широко раскрыть внутренний мир и характер своих главных героев, всегда стоящих в центре повествования.
Тонкую и верную характеристику тургеневского искусства изображения человека дает в своей статье о писателе Степняк-Кравчинский. "Тургенев не дает нам таких цельных, словно высеченных из одного куска, фигур, какие смотрят на нас со страниц Толстого,- пишет он.- Его искусство похоже скорее на искусство живописца или композитора, нежели на искусство скульптора. У него больше колоритности, более глубокая перспектива, более разнообразное чередование света и теней, больше полноты в изображении духовной стороны человека. Действующие лица Толстого стоят перед нами до такой степени живыми и конкретными, что, кажется, их узнаешь при встрече на улице; действующие лица Тургенева производят такое впечатление, как будто перед вами лежат их задушевные признания и частная переписка, раскрывающая все тайны их внутреннего бытия"*.
* (С. Степняк-Кравчинский, Соч. в 2-х томах, Гослитиздат, М. 1958, т. 2, стр. 499.)
Между тем Тургенев не разрешает себе вкладывать в уста героя ничего такого, что шло бы непосредственно от автора или могло бы служить нарочитым средством авторской характеристики персонажа. Ему не нравится, когда Островский в уста "бедной невесты" вкладывает высказывания ее о себе "с явным намерением пояснить ими ее характер". Тургенев видит в этом дурную манеру Скриба "заставлять людей говорить не то, что им следовало бы сказать, а то, что о них думает в это время зритель" (XI, 143). Причину, почему автор прибегает к подобного рода "комментариям", Тургенев видит в неясности характера, который в истинно художественном творении должен говорить сам за себя своими поступками.
"Заметим еще,- писал Тургенев,- что характеры, выведенные г-м Островским, при верности действительности показываются нам ровно настолько, насколько это нужно ходу действия. У первостепенных мастеров это иначе. Мы очень хорошо знаем, каков Хлестаков за сценой и во всех положениях жизни" (XI, 146).
Как писатель-реалист, Тургенев всегда стремился к объективному изображению действительности. Способность к такому изображению он считал необходимым условием большого реалистического искусства по обобщению в художественных образах типических сторон жизни. "Если Вас изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных чувств и мыслей; если, например, Вам приятнее верно и точно передать наружный вид не только человека, но простой вещи, чем красиво и горячо высказать то, что Вы ощущаете при виде этой вещи или этого человека, значит Вы объективный писатель и можете взяться за повесть или роман" (XII, 492).
Таким объективным писателем был сам Тургенев. Характеризуя особенности самого процесса своего творчества, он рассказывал: "Когда я заинтересовываюсь каким-либо характером, он овладевает моим умом, он преследует меня днем и ночью и не оставляет меня в покое, пока я не отделаюсь от него. Когда я читаю, он шепчет мне на ухо свои мнения о прочитанном; когда я иду гулять, он высказывает свои суждения обо всем, что бы я ни услышал и ни увидел. Наконец, мне приходится сдаваться - я сажусь и пишу его биографию. Я спрашиваю себя: кто были его отец и мать, что за люди они были, какого рода семью представляли, каковы были их привычки и т. д. Затем я перехожу к истории воспитания моего героя, к его наружности, к местности, где он провел годы, в которые формируется характер. Иногда я иду дальше, как, например, это было с Базаровым. Он так завладел мной, что я вел от его имени дневник, в котором он высказывал свои мнения о важнейших текущих вопросах - религиозных, политических и социальных"*.
* (Воспоминания X. Бойзена.- В сб. "Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 150. О процессе творческой работы Тургенева см.: А. Мазон, Парижские рукописи И. С. Тургенева, "Academia", M.- Л. 1931.)
И здесь и в других своих высказываниях Тургенев не раз подчеркивал, что в своем творчестве он всегда отправлялся от живой жизни, а не от предвзятой идеи или, как Тургенев иногда выражался, тенденции. "Не однажды слышал я и читал в критических статьях, что я в моих произведениях "отправляюсь от идеи" или "провожу идею",- говорил Тургенев в статье "По поводу "Отцов и детей",- иные меня за это хвалили, другие, напротив, порицали; с своей стороны я должен сознаться, что никогда не покушался "создавать образ", если не имел исходною точкою не идею, а живое лицо, к которому постепенно примешивались и прикладывались подходящие элементы" (X, 346).
Эту черту Тургенева как художника отметил еще Белинский. Он писал, что Тургенев "может изображать действительность, виденную и изученную им, если угодно - творить, но из готового, данного действительностью материала"*.
* (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. X, стр. 345.)
Прекрасно понял взаимоотношения объективного и субъективного начал в творчестве Тургенева Писарев. Тургенев "не может доказывать своими образами предвзятую идею, как бы эта идея ни казалась ему отвлеченно верна или практически полезна,- замечает критик.- Он прежде всего художник, человек бессознательно, невольно искренний; его образы живут своей жизнью, он любит их, он увлекается ими, он привязывается к ним во время процесса творчества и ему становится невозможным помыкать ими по своей прихоти и превращать картину жизни в аллегорию с проверенной целью и с добродетельною развязкою"*. Так объективность реалистического изображения проникнута в произведениях Тургенева глубоким лиризмом.
* (Д. И. Писарев, Соч. в 4-х томах, т. 2, стр. 48.)
3
Пушкин, Лермонтов, Гоголь, прежде чем стать великими реалистами, прошли школу романтизма, что имело громадное значение и для особенностей их реализма. Романтическое познание жизни опиралось на воображение человека, на его чувство и фантазию. Романтическое искусство обращалось не к внешней объективной действительности, а к внутреннему миру человека, к его субъекту. Сфера романтизма - "вся внутренняя, задушевная жизнь человека, та таинственная почва души и сердца, откуда подымаются все неопределенные стремления к лучшему и возвышенному, стараясь находить себе удовлетворение в идеалах, творимых фантазией"*,- указывает Белинский. Романтизм оплодотворил реализм XIX века тем, что обратил внимание литературы на сложность и индивидуальность человеческого "я", внутреннего мира личности. Как отмечалось, Тургенев также испытал воздействие романтизма в начале своего творческого пути. Его поэзия - это по преимуществу романтическая поэзия со всеми ее особенностями. Великие предшественники Тургенева, основоположники русского реализма, усвоив художественные достижения романтизма, преодолели его недостатки - романтическое недоверие к разуму и чрезмерное преувеличение роли интуиции и фантазии, сферы подсознательного в человеке, отвлеченное изображение человеческих страстей, присущий большинству романтиков отрыв человека от конкретной социально-исторической среды и обстановки, его породившей. Преодолел недостатки романтического метода изображения действительности, его субъективизм и Тургенев. Но и он сохранил в себе как в писателе необходимый для реалиста глубокий интерес к внутреннему миру человека, воссоздавая его уже, однако, как объективное отражение реальной исторической действительности. Особенно глубоко воспринял и развил Тургенев лирическую стихию, привнесенную в литературу романтизмом, как воплощение личности самого художника. "Лиризм для романтического искусства есть как бы стихийная основная черта, тот тон, которым говорят также и эпопея и драма и который обвевает как некий всеобщий аромат души"**,- говорит Гегель. В этом смысле Тургенев до конца своего творчества остался романтиком.
* (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VII, стр. 145-146.)
** (Гегель, Лекции по эстетике, кн. 2.- Соч., т. XIII, Соцэкгиз, М. 1940, стр. 97.)
Лиризм - одна из главных особенностей его искусства. И его драматургия, и его проза, и его романы проникнуты лиризмом, что придает им повышенную эмоциональность и задушевность, которых мы почти не находим, например, в эпически спокойных повествованиях Гончарова. Недаром сам Гончаров писал Тургеневу: "Лира и музы - вот ваш инструмент".
Но в отличие от романтического лиризма тургеневский лиризм, подобно лиризму Пушкина, всегда конкретен, всегда связан с определенными явлениями жизни человека и общества,- он, так сказать, социален.
Лиризм Тургенева по преимуществу грустный, проникнутый элегическим тоном. Грусть Тургенева была вызвана, конечно, не сожалениями об уходящих в прошлое дворянских усадьбах, как это утверждали вульгарные социологи. Тургеневская печаль отражала глубокую неудовлетворенность писателя окружающей его действительностью, ее разительное несоответствие тому нравственному и эстетическому идеалу, который у него сложился. Эта грусть иногда принимала пессимистический характер, особенно в пору знакомства Тургенева с философией Шопенгауэра. Она нередко углублялась и неустроенностью личной жизни писателя и тем, что сам он не видел в русской пореформенной жизни удовлетворявшей его перспективы будущего, той общественной программы, которая казалась бы ему реально осуществимой и плодотворной. Но он все же верил в будущее, что умеряло его печаль, делало ее просветленной. Г. Флобер в эмоциональном тоне произведений Тургенева видел "пленительную грусть". В этом отношении Тургенев был близок к Пушкину, к его "светлой печали".
"Вся моя биография - в моих сочинениях",- сказал однажды Тургенев. И хотя, разумеется, это ни в какой степени не снижает их исторического значения как художественного изображения жизни русского общества, биографическое начало усиливало лирически-эмоциональную основу многих произведений писателя. Достаточно напомнить такие вещи, как "Первая любовь", "Пунин и Бабурин". Однако неиссякаемым источником лиризма являлась глубокая и горячая заинтересованность писателя в судьбах той жизни, которая была предметом его изображения.
"Тургенев... рассказывает о своих героях, как о людях близких ему, выхватывает из груди их горячее чувство и с нежным участием, с болезненным трепетом следит за ними, сам страдает и радуется вместе с лицами, им созданными, сам увлекается той поэтической обстановкой, которой любит всегда окружать их...- справедливо замечает Добролюбов.- И его увлечение заразительно: оно неотразимо овладевает симпатией читателя, с первой страницы приковывает к рассказу мысль его и чувство, заставляет и его переживать, перечувствовать те моменты, в которых являются перед ним тургеневские лица"*. Тургеневский лиризм - это вовсе не романтическая приподнятая эмоциональность, нередко переходящая в мелодраматический тон. Лиризм Тургенева всегда связан с действительно лирической ситуацией, в которой, однако, нет и тени ходульного, искусственного мелодраматизма, но все исполнено простоты и не выходит за рамки обычного в жизни. Поэтическое у Тургенева, как и у Лермонтова, сливается с прозаическим, но не в смысле мещанской ограниченности, а в смысле верности повседневной действительности.
* (Н. А. Добролюбов, Собр. соч. в 3-х томах, т. 2, стр. 109.)
Лиризм Тургенева проявляется и в тех немногочисленных лирических отступлениях, которые он, вслед за Пушкиным, иногда вводит в текст своих произведений, в лирических концовках, в мотивах воспоминаний, а главное, в психологических и портретных зарисовках, которыми Тургенев, не .нарушая их объективной значимости, пользуется с удивительным искусством для того, чтобы выразить свое сочувствие или свою неприязнь к тому или другому персонажу, придать трагический или комический смысл той или другой ситуации. А когда то или иное явление жизни вызывало особенно страстное и прямо выраженное отношение Тургенева, его лиризм переходил в сатиру или выливался, как в "Дыме", в прямую публицистику.
В 60-е годы либеральная критика всячески противопоставляла якобы чисто художественный стиль Тургенева публицистическому стилю демократической литературы. Однако публицистический и сатирический элементы в творчестве Тургенева, как отмечалось, усиливаются именно с 60-х годов.
Тургенев почти никогда не прибегал к сатирическому жанру как таковому: он считал, что в отношении отрицательных явлений жизни их "художественное воспроизведение - если оно удалось - злее самой злой сатиры" (XII, 171). Но сатирические интонации, ирония и юмор, от добродушного до саркастического, были присущи его таланту*. Да иначе и значение Тургенева как писателя, откликавшегося на важнейшие явления современной ему жизни, не могло быть таким большим, каким оно было в пору, когда русская действительность была так богата объектами сатиры; не случайно передовая русская литература выдвинула в эпоху Тургенева одного из величайших сатирических писателей в мировой литературе - Салтыкова-Щедрина.
* (См. статью П. Г. Пустовойта "Сатирические тенденции в творчестве И. С. Тургенева" (в сб. "Творчество И. С. Тургенева", Учпедгиз, 1959).)
В сатирических образах, созданных Тургеневым, нет той доходящей нередко до гротеска заостренности, которую мы встречаем у Салтыкова-Щедрина. Тургеневская сатира более сдержанна, мягка, в ней нет того негодующего, обличительного пафоса, которым дышит почти любая страница Щедрина. "Не бурная, порывистая сила, а напротив - мягкость и какая-то поэтическая умеренность,- писал Добролюбов о Тургеневе,- служит характеристическими чертами его таланта"*.
* (Н. А. Добролюбов, Собр. соч. в 3-х томах, т. 3, стр. 31.)
Тургеневские сатирические образы и афоризмы нередко встречаются в трудах и выступлениях В. И. Ленина. Так, часто употребляет Ленин в ироническом смысле базаровское выражение "для ради важности", его насмешливую реплику Аркадию Кирсанову, любившему "красиво" выражаться. Высмеивая меньшевика Потресова за его высокопарные, но пустые фразы, Ленин напоминает ему слова Базарова: "Друг мой, Аркадий Николаевич, не говори красиво!"* В дальнейшем Ленин, полемизируя с Потресовым, прямо называет его Аркадием Николаевичем, разоблачая тем самым его ликвидаторское краснобайство. Предателя Троцкого Ленин сопоставляет со "старым пройдохой" - персонажем из стихотворений в прозе Тургенева. Как уже указывалось, Ленин пользовался сатирическими образами Пеночкина, Ворошилова из "Дыма".
* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 50.)
Боткин уговаривал Тургенева остаться лириком, художником чисто субъективного романтического типа. Гончаров неоднократно убеждал Тургенева, что он писатель-миниатюрист, художник мимолетных впечатлений, что он не может быть создателем широких эпических картин. Сам автор "Записок охотника" иногда тоже высказывался в этом духе, считая великим мастером эпоса Л. Н. Толстого. И все же Тургенев стремился к широкому охвату действительности в объективном творчестве. Вместе с тем глубокий лиризм, юмористические и сатирические элементы произведений Тургенева, врывавшаяся в "их публицистичность свидетельствуют о горячем, заинтересованном, взволнованном отношении писателя к тому, что он изображал, о его кровных связях с современностью.
Перечисляя общие условия, при которых растет и совершенствуется талант художника, Тургенев писал: "Нужно постоянное общение со средою, которую берешься воспроизводить; нужна правдивость, правдивость неумолимая в отношении к собственным ощущениям; нужна свобода, полная свобода воззрений и понятий - и, наконец, нужна образованность, нужно знание... Ничто так не освобождает человека, как знание,- и нигде так свобода не нужна, как в деле художества, поэзии" (X, 354-355).
4
Сила и богатство таланта Тургенева проявились и в жанровом многообразии его произведений.
Стихотворения, поэмы, рассказы и повести, драма и комедия, стихотворения в прозе, мемуары и критика - во всем сказалось мастерство Тургенева, но прежде всего он - великий романист. И в этом отношении он следовал духу времени и потребности литературы. Как отмечалось, особенное внимание Тургенева привлекает "сандовский и диккенсовский", то есть социальный роман.
В русской литературе социальный роман был создан Пушкиным, Лермонтовым и Гоголем, разработавшими художественные принципы реалистического романа, охватывающего своим изображением внутренний мир личности и общественно-бытовую среду в их взаимоотношениях и каузальных связях. Объективность изображения, социальный и психологический детерминизм, историческое рассмотрение жизни человека и общества, глубокая типизация действительности в ее конкретно-исторических формах и индивидуальном воплощении - таковы реалистические принципы социального романа, как они складывались и в западноевропейской и в русской литературе первой половины XIX века. Но художественные формы русского реалистического романа были глубоко своеобразны, отражая особенности развития русской жизни крепостной эпохи. На своеобразие русского романа указал еще Толстой, отметив непохожесть его форм на формы западноевропейского романа. Действительно, роман в стихах Пушкина, новеллистический роман Лермонтова, поэма в прозе Гоголя - новаторские формы социального романа, имеющие только отдаленные аналогии в художественной практике западноевропейской литературы. Наряду с Гончаровым, Тургенев создает в русской литературе, если можно так выразиться, каноническую форму социального романа. Его роман, однако, по типу оказался не похожим ни на сандовский, ни на диккенсовский роман, а представил собой нечто новое и своеобразное, уходящее своими корнями в традиции русской литературы, прежде всего Пушкина*.
* (См. работу А. Г. Цейтлина "Мастерство Тургенева-романиста", изд. "Советский писатель", М. 1958.)
По сравнению с пушкинским "Евгением Онегиным" и, несомненно, под влиянием Гоголя, Тургенев значительно шире освещает в своих романах общественно-бытовую среду, в обстановке которой развиваются коллизии романа. Он делает порой глубокие вводы в предысторию своих героев, как в "Дворянском гнезде" или в "Дыме", и не только путем авторского рассказа или сообщения, но и в форме специальных новеллистических экскурсов (главы о женитьбе Лаврецкого). Иногда Тургенев вводит даже почти самостоятельные новеллы в роман (эпизод с Фомушкой и Фимушкой в "Нови").
Широкое изображение общественно-бытовой среды является фоном индивидуальной судьбы центральных героев, жизнь которых, как и в "Евгении Онегине" Пушкина, занимает в романах Тургенева главное место, будучи их композиционным центром. Л. В. Пумпянский называл роман Тургенева "персональным", имея в виду ту его особенность, что в центре повествования всегда стоит главный герой, предмет анализа и суда писателя. Роман "Мертвые души" Гоголя с его линейной композицией можно было продолжать столь долго, как это было необходимо писателю. Тургеневские романы с их преимущественно монологическим повествованием заканчиваются вместе с решением главной коллизии, когда получают свое определение и завершение характеры и судьбы центральных героев.
В первых трех романах - "Рудине", "Дворянском гнезде" и "Накануне" - заметны такие же подводные лирические течения, как в пьесе "Месяц в деревне", как в чеховских пьесах. Эпическое сливается с лирико-драматическим, образуя форму, более близкую по своим принципам все же к "Евгению Онегину" Пушкина, чем к гоголевской поэме.
В искусстве романа Тургенев был подлинным новатором. По справедливому замечанию Мопассана, Тургенев "отвергал устарелых форм романы с комбинациями драматическими и учеными, требуя, чтобы они воспроизводили "жизнь", ничего, кроме жизни, без интриг и запутанных приключений"*. В них нет также и тени дидактизма. Роман для Тургенева - это "история жизни", и именно соблюдение этого принципа обусловило успех и мировую славу романов Тургенева.
* (Сб. "Иностранная критика о Тургеневе", СПб. изд. 2-е, стр. 108.)
По силе эпичности своих произведений Тургенев уступает Толстому. Композиции Толстого, охватывающие целые годы, раскрывающие жизнь нации снизу доверху, приближаются к эпопее, тогда как тургеневский роман близок к повести. Однако самая возможность возникновения "толстого романа" была подготовлена Тургеневым, его тщательной разработкой судьбы персонажей в их отношениях со средой, с типическими обстоятельствами их жизни, их воспитанием, их духовным и нравственным развитием и т. д.
Удачную характеристику художественной манеры Тургенева дает С. Степняк-Кравчинский в уже цитированной нами его статье о писателе.
"Тургенев - реалист в том смысле этого термина, что он близко держится действительной жизни, правды и естественности изображения,- пишет Степняк-Кравчинский.- Но в своем стремлении к реальной точности изображений он никогда не позволяет себе той скучной мелочности и вялости, которую иные, даже лучшие, представители реального направления считают для себя как бы обязанностью. Его описания никогда не загромождены излишними, скучными подробностями; действие развивается быстро; изображаемых событий никогда нельзя предвидеть за сотню страниц вперед; он постоянно держит своих читателей в ожидании чего-то нового. Мне кажется, что, поступая таким образом, он является лучшим реалистом по сравнению с даровитыми представителями правоверного натурализма во Франции, Англии и Америке"*.
* (С. Степняк-Кравчинский, Соч. в 2-х томах, Гослитиздат, М. 1958, т. 2, стр. 500.)
Тургенев стремился добиться в своей художественной манере простоты, спокойствия, ясности линий, о чем он писал Анненкову после выхода "Записок охотника". Это - черты художественной манеры Пушкина, который всегда оставался для Тургенева величайшим из мастеров. Высокая художественная простота и ясность воплотились в мастерстве Тургенева во всем, от сюжета и композиции до языка.
Тургенев почти никогда не прибегает к романтическим эффектам. Для его произведений характерны обыкновенные ситуации, изображение повседневной действительности. Рудин появляется то в обыкновенной дворянской усадьбе, то в плохой гостинице, сталкиваясь в скитальческой своей жизни с самыми прозаическими людьми. Базаров приезжает на каникулы к своему другу студенту - ситуация довольно распространенная в усадебном быту. Естественно возникает чувство любви у Лаврецкого к Лизе; самая обстановка дворянского гнезда не содержит в себе ничего исключительного. "Немного и крупных событий в его романах. Ничего нет проще их фабулы, ничего, что не походило бы на обыденную жизнь, и это еще одно из следствий его любви к правде"*,- справедливо замечает выдающийся французский писатель-реалист Проспер Мериме, восторгавшийся мастерством Тургенева. Герои Тургенева внешне также ничем не примечательны, их значимость определяется богатством их внутреннего мира, драматизмом происходящих с ними событий. Значительность произведений Тургенева обусловливается значительностью их идейного и нравственно-психологического содержания.
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 112.)
Современники удивлялись тому, с какой экономией средств Тургенев добивался ощущения у читателя длительности и полноты действия, изображаемого в его произведениях, при крайней сжатости их композиции. Он сам не раз указывал, что надо схватывать одни характеристические детали, что в этом одном и состоит талант и даже то, что называется творчеством. Он считал "ложной манерой" подробное и утомительное воспроизведение всех частностей и мелочей каждого отдельного характера. По мнению Тургенева, во всех этих бесконечно малых чертах теряется та определенность, строгость рисунка, которых требует внутреннее чувство читателя даже от самой разыгравшейся и смелой фантазии.
"В каждом мельчайшем произведении Ивана Сергеевича можно угадать усиленное старание достигнуть возможной сжатости, заботливость о художественности, как ее понимали классики... Ни у кого не было столько чувства, такого отвращения к сентиментальности; никто не умел лучше его одним словом выразить состояние души, кризис сердца. Эта сдержанность делает его феноменом"*,- писал французский критик Мельхиор де Вогюе, исследователь русского романа.
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 70-71.)
Тургенев не стремится нагромождать события и запутывать действие или сжимать его в несколько дней, как это часто делал Достоевский. Действие в произведениях Тургенева развивается плавно, последовательно, мотивированно, без срывов и чрезмерно сложных перипетий, без эффектных романтических поворотов в развитии сюжета, без участия каких-либо необъяснимых катастроф, как, например, в романах Достоевского.
Тургенев - прославленный мастер пейзажа. Изображение природы занимает важное место в его произведениях. Это вытекало не только из любви к ней писателя, но и из его, так сказать, натурфилософии. "Человека не может не занимать природа, он связан с ней тысячью неразрывных нитей; он сын ее" (XI, 154),- писал Тургенев. Ему принадлежит сложившаяся еще в период работы над "Записками охотника" целая философско-эстетическая теория искусства пейзажной живописи, изложенная им в рецензии на "Записки ружейного охотника" С. Т. Аксакова. Характеризуя его искусство изображения природы, Тургенев пишет: "Он смотрит на природу (одушевленную и неодушевленную) не с какой-нибудь исключительной точки зрения, а так, как на нее смотреть должно, ясно, просто и с полным участием; он не мудрит, не хитрит, не подкладывает ей посторонних намерений и целей: он наблюдает умно, добросовестно и тонко; он только хочет узнать, увидеть. А перед таким взором природа раскрывается и дает ему "заглянуть" в себя..." (XI, 156). "То, что он видит, видит он ясно, и твердой рукой, сильной кистью пишет стройную и широкую картину. Мне кажется, что такого рода описания ближе к делу и вернее: в самой природе нет ничего ухищренного и мудреного, она никогда ничем не щеголяет, не кокетничает; в самых своих прихотях она добродушна. Все поэты с истинными и сильными талантами не становились в "позитуру" пред лицом природы; они не старались, как говорится, "подслушать, подсмотреть" ее тайны; великими и простыми словами передавали они ее простоту и величие: она не раздражала их, она их воспламеняла; но в этом пламени не было ничего болезненного. Вспомните описания Пушкина, Гоголя" (XI, 158). Тургеневу не нравится ни риторическая, ни романтическая манера изображения природы.
Пейзажная живопись Тургенева восхищала современников. "Одно, в чем он мастер такой, что руки отнимаются после него касаться этого предмета,- это природа. Две-три черты, и пахнет"*,- поражался Толстой. Поразительного искусства достигает Тургенев в слиянии таких, казалось бы, несоединимых элементов пейзажа, как отчетливая зрительная точность ("Лаврецкий глядел на пробегавшие веером загоны полей... на глупых ворон и грачей, с тупой подозрительностью взиравших боком на проезжавший экипаж...") и лирическая неопределенность, цель которой - взволновать читателя той же эмоцией, какой охвачены действующие лица ("Ночь была тиха и светла, хотя луны не было. Лаврецкий долго бродил по росистой траве. Калитка... слабо скрипнула и отворилась, словно ждала прикосновения его руки...").
* (Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., М. 1953, т. 62, стр. 315.)
Тургенев воспринимает точность и верность Пушкина в описаниях явлений природы; он, как и Пушкин, отбирает самое существенное, характеризующее данное явление. Но по сравнению с пушкинским тургеневский пейзаж более психологичен. Природа у Тургенева сама живет, дышит, изменяется в каждом своем мгновении, или гармонируя с чувствами и переживаниями человека, или оттеняя их, становясь участником данной нравственно-психологической коллизии или ситуации, или выступая по отношению к ним и к событиям в значении своеобразного морально-философского комментария. Таков, например, в эпилоге "Отцов и детей" пейзаж простого сельского кладбища в сочетании с горестными переживаниями стариков Базаровых у могилы сына и философскими размышлениями самого писателя.
Один из величайших стилистов в мировой литературе, Тургенев тщательно заботился о художественной отделке своих произведений, завершенности их формы. По воспоминаниям современника, "один из главных упреков, которые он делал в то время молодым писателям, относился к пренебрежению формой, к неряшливости языка. По поводу неудачных выражений он мог возмущаться и негодовать, как будто дело шло о настоящем преступлении"*, "Да я бы, кажется, ради идеи-то еще больше бы старался обработать вещь"**,- говорил он по адресу молодых писателей.
* ("Тургенев и его время", 1923, стр. 8.)
** (И. П. Воспоминания об И. С. Тургеневе.- "Русский курьер", 1884, № 137.)
Особенно взыскательным мастером Тургенев был в области художественного слога. "Слог его мне чрезвычайно нравится,- замечает Тургенев о слоге Аксакова.- Это настоящая русская речь, добродушная и прямая, гибкая и ловкая. Ничего нет вычурного и ничего лишнего, ничего напряженного и ничего вялого - свобода и точность выражения одинаково замечательны" (XI, 158). Таков слог и самого Тургенева. Он советует при передаче собственных мыслей и чувств не брать сгоряча готовых, ходячих (большей частью неточных или приблизительно точных) выражений, а стараться ясно, просто и сознательно верно воспроизводить словом то, что пришло в голову. Вместе с тем Тургенев как бы поэтизирует прозу, следит за музыкальностью слога. Это заметно уже в "Записках охотника", поразивших Гончарова и других современников музыкальностью, певучестью своего слова. Музыкальность стиля Тургенева отмечалась в критике и в связи с "Дворянским гнездом".
А по поводу "Степного короля Лира" тот же Гончаров с восхищением писал: "Да, Тургенев - трубадур (пожалуй, первый), странствующий с ружьем и лирой по селам, полям, поющий природу сельскую, любовь - в песнях"*. В тургеневедении не раз делались попытки выявить ритмические основы прозы Тургенева. Попытки эти показали, что Тургенев никогда не прибегал к искусственной ритмизации прозы, что было так характерно впоследствии для прозы символистов,- он был для этого слишком большим художником. Но, подобно своему другу Флоберу, Тургенев всегда чутко прислушивался к звучанию фразы, добиваясь ее ритмической завершенности и никогда не допуская даже в прозе таких созвучий, которые могли бы показаться грубыми**.
* ("Наша старина", 1916, сентябрь - октябрь, стр. 689.)
** (См.: Н. Л. Бродский, Проза "Записок охотника". Несколько наблюдений над языком "Записок охотника",- В сб. "Тургенев и его время", 1923.)
Тургенев боролся за развитие пушкинских традиций в русском литературном языке, за его ясность, простоту и народность. Тургеневу не нравился "семинарский колорит", увлечение риторическими оборотами, псевдонародность языка некоторых произведений русской литературы его времени. Равным образом он выступал против всякой романтической вычурности и изощренности в литературном языке, против марлинизма и бенедиктовщины, высокопарности "ложновеличавого", как он его называл, направления в русской литературе, связанного с официальной народностью. Претила ему и славянофильствующая стилизация языка и натуралистические тенденции, проявлявшиеся в языке произведений Даля, а также его "балагурство", нарочитая игра словом. Он критически замечает, что "Деревня" Григоровича, которую он вообще высоко ценил за изображение народного быта, страдает "языком несколько изысканным- не без сентиментальности" (X, 284). В своей любви к "гибкому, чарующему, волшебному" русскому языку, в стремлении охранить его от засорения иностранщиной и "красивыми словами", вычурностями Тургенев сближался с Чернышевским и Добролюбовым.
Тургенев как писатель выступил в русской литературе в ту пору, когда она уже располагала сложившимся на народной основе общенациональным литературным языком. Его создателем был Пушкин, органически соединивший в художественно совершенном поэтическом языке народное просторечие и письменный язык. Общенациональный литературный язык оказался мощным средством развития реализма в русской литературе. Вместе с тем сам он непрерывно и в необычайной степени обогащался с развитием русской литературы середины XIX века в процессе реалистического художественного освоения ею многообразной социальной действительности.
Обратившись к изображению народной среды, а затем став летописцем исторических судеб русской интеллигенции, "культурного слоя" русского общества, Тургенев внес громадный вклад в развитие русского литературного языка.
Языком своих произведений Тургенев продолжал великую работу Крылова, Грибоедова, Пушкина, Гоголя по органическому слиянию в едином национальном русском литературном языке книжной культуры литературного слова с живой русской речью. Духовная жизнь передовых кругов русского общества 30-40-х годов нашла свое выражение в дальнейшем богатом развитии тех элементов русского литературного языка, на недостаток которых жаловался Пушкин, отмечая в 1824 году, что "ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснились"*. Показывая жизнь передовой русской интеллигенции своей эпохи, Тургенев широко использовал ее язык - язык Белинского, Грановского, Герцена.
* (А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., Гослитиздат, М. 1950, т. 5, стр. 17.)
Другим источником тургеневского языка была живая разговорная речь. Влияние ее особо ощутимо в "Записках охотника", в языке которых нашло широкое отражение "живое просторечие города, помещичьей усадьбы и русской деревни"*. В практику литературной речи Тургенев, вслед за Гоголем, обильно вводит разговорный язык русской провинции, подвергая его художественной обработке. Однако основой тургеневского языка является язык культурной части русского общества его времени.
* (В. И. Чернышев, Русский язык в произведениях И. С. Тургенева.- "Известия Академии наук СССР". Отделение общественных наук, № 3, 1936, стр. 474.)
Тургеневский язык составил эпоху в развитии русского литературного языка, "...язык Тургенева, Толстого, Добролюбова, Чернышевского - велик и могуч"*,- писал В. И. Ленин.
* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 20, стр. 55.)
5
"Воздействие Тургенева на нашу литературу было самое хорошее и плодотворное"*,- констатирует Л. Н. Толстой вскоре после смерти Тургенева в письме к А. Н. Пыпину. Это воздействие началось очень рано, на что указывал Чернышевский. Оно началось с "Записок охотника", влияние которых сразу сказалось на развитии русской литературы. Художественная манера Тургенева творчески была воспринята молодым Л. Н. Толстым в его военных рассказах. Отмечалось влияние "Записок охотника" и на повесть "Казаки" Толстого в изображении последним природы и народного быта, в обрисовке типа охотника - Ерошки.
* (Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 63, стр. 150.)
Не отрицая своего влияния на раннего Толстого в тех вещах, в которых описывалась народная среда, Тургенев очень быстро ощутил самобытность художественной манеры Толстого. "Мои вещи могли Вам нравиться - и, может быть, имели некоторое влияние на Вас - только до тех пор, пока Вы сами сделались самостоятельны,- писал он Толстому в ноябре 1856 года.- Теперь Вам меня изучать нечего, Вы видите только разность манеры, видите промахи и недомолвки; Вам остается изучать человека, свое сердце - и действительно великих писателей.- А я писатель переходного времени - и гожусь только для людей, находящихся в переходном состоянии" (XII, 234). Тургеневу представлялось, что он сам как художник только продолжает развитие традиций Пушкина и Гоголя, являясь связующим звеном между ними и будущей великой эпохой русской литературы. "Я один из писателей междуцарствия - эпохи между Гоголем и будущим главою; мы разрабатывали в ширину и в разбивку то, что великий талант сжал бы в одно крепкое целое, добытое им из глубины; что же делать! Так нас и судите" (XII, 225),- писал Тургенев С. Т. Аксакову в том же ноябре 1856 года. Таким главой русской литературы Тургенев считал Л. Н. Толстого.
В беседе с писателями-народниками Тургенев оказал о Толстом: "Такого художника, такого первоклассного таланта у нас никогда еще не было и нет. Меня, например, считают художником, но куда же я гожусь сравнительно с ним? Ему в теперешней европейской литературе нет равного"*. С чувством искренней любви и восхищения Тургенев незадолго перед смертью называл Толстого "великим писателем русской земли". Он мог гордиться тем, что внес и свою лепту в развитие Толстого как художника.
* ("И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников", "Academia", 1930 стр. 237.)
Влияние Тургенева испытал и Некрасов. Развитие крестьянской темы в некрасовской поэзии было подготовлено "Записками охотника". Наряду с этим в разработке Некрасовым типа лишнего человека также сказалось воздействие Тургенева.
В нашем литературоведении укоренилась совершенно неправомерная традиция чуть не во всем противопоставлять Тургеневу как художнику писателей демократического направления 60 - 70-х годов. Между тем в историко-литературном аспекте невозможно и представить себе без учета влияния романов Тургенева дальнейшее художественное освоение русской литературой типов демократической интеллигенции пореформенной России. Роман "Что делать?" Чернышевского генетически связан не только с "Кто виноват?" Герцена, но и с романами "Накануне" (образы Елены и Веры Павловны, Инсарова и Рахметова) и "Отцы и дети" (образы Базарова и Кирсанова). Идеологическая насыщенность романов Тургенева также предваряет соответствующие черты романов "Что делать?" и "Пролог" (столкновение демократов Волгина и Левицкого с либералом Рязанцевым в "Прологе" Чернышевского).
Прямое воздействие оказало творчество Тургенева на Помяловского. В "Мещанском счастье", в истории взаимоотношений Молотова и Леночки, в изображении чувства любви, в картинах природы очевидны связи с повестью "Ася" и другими произведениями Тургенева*. "Записки охотника" имели поучительное значение и для писателей-прозаиков, связанных с народническим движением, для Глеба Успенского, видевшего в Тургеневе "радетеля о русской земле", и тем более для Златовратского, Засодимского, Эртеля и других, на что справедливо указал еще Горький.
* ("История русской литературы", изд. АН СССР. т. VIII, ч. I, глава "Помяловский" (написана И. Ямпольским), стр. 544.)
Влияние Тургенева испытали в своем творческом развитии и многие писатели последующего поколения. В повести "Без дороги", рисуя образ доктора Чеканова, колеблющегося, разочаровавшегося в своих народнических верованиях интеллигента-демократа, В. В. Вересаев обращался к роману "Новь", к образу смалодушничавшего народника Нежданова. Повесть Вересаева лишний раз подтверждала историческую верность тургеневского изображения трагической судьбы народнического движения.
Внимательно изучал художественное мастерство Тургенева Чехов. Тургенев был предшественником Чехова и в области новеллы и в создании лирико-психологической драматургии. "Записки охотника" способствовали пробуждению и развитию таланта В. Г. Короленко. Тургеневский певец Яков Турок по характеру напоминает короленковского Тюлина. По своей мягкой, лирической художественной манере Короленко как писатель особенно близок к Тургеневу.
Прочитав "Записки охотника", "я почувствовал, что такое хорошая книга, и понял ее необходимость для меня",- рассказывает Горький в автобиографической повести "В людях".
Свои "Народные рассказы" украинская писательница Марко Вовчок писала под воздействием тургеневских рассказов. Влияние "Записок охотника" заметно в творчестве И. Франко, в "Записках проезжего" грузинского писателя Ильи Чавчавадзе.
Плодотворное воздействие оказал Тургенев на творчество И. А. Бунина, Н. Д. Телешова, Б. К. Зайцева и других писателей начала XX века. "Без Тургенева немыслимы Бунин и Алексей Толстой (наш)"*,- замечает А. А. Фадеев.
* (А. А. Фадеев, За тридцать лет, М. 1957, стр. 862.)
Тургенев был едва ли не первым русским писателем, приобретшим мировую славу и известность. Его творчество оказало большое влияние на развитие реализма в литературе Западной Европы. П. Мериме свидетельствует, что западноевропейские литературные круги видели в Тургеневе "одного из вождей реалистической школы", в таланте которого "выдающейся чертой" была любовь к правде. Своим учителем называли Тургенева Жорж Санд и Флобер.
Многие произведения Тургенева еще при его жизни были переведены на ряд иностранных языков. Тургенев вошел в мировую литературу раньше всего как автор "Записок охотника". По свидетельству П. Мериме, "популярность Тургенева во Франции началась с "Записок охотника". Его первое произведение, являющееся рядом рассказов, или, скорее, маленьких, полных оригинальности эскизов, было для нас как бы откровением русских нравов и сразу дало нам почувствовать размеры таланта этого автора". Выдающийся французский писатель отозвался о "Записках охотника" в специальной статье как о замечательном произведении, дающем точное понятие о социальном состоянии России*. Доде приходил в восторг от пейзажной живописи "Записок охотника". Флобер поражался искусству Тургенева как портретиста, Мопассан мечтал написать охотничьи рассказы по типу тургеневских рассказов, а такие ранние его новеллы, как "Кропильщик" и "Папа Симона", были созданы под прямым влиянием "Записок охотника"**.
* ("Литературное наследство", М. 1937, т. 31-32, стр. 734.)
** (См.: М. П. Алексеев, Мировое значение "Записок охотника".- В сб. "Записки охотника" И. С. Тургенева. Статьи и материалы", изд. "Орловская правда", 1955. См. в этом же сборнике статьи Ф. Я. Прийма "Новые данные о "Записках охотника" Тургенева во французской литературе", А. А. Долининой "Записки охотника" на арабском языке", Т. А. Малиновской "Записки охотника" в Китае".)
В США "Записки охотника" сближались с знаменитой книгой Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома", в которой прогрессивная американская писательница выступила на защиту находившихся в рабстве негров.
Тургенев приобрел мировую славу как крупнейший в Европе середины XIX века писатель-реалист.
В 70-е годы в Париже он сближается с группой французских писателей-реалистов - Г. Флобером, А. Доде, Э. Золя, Эд. Гонкуром. В этом "кружке пяти" наибольшим авторитетом пользовались Тургенев и Флобер. Позднее к "кружку пяти" присоединился молодой Г. Мопассан, признававший себя учеником Тургенева.
"Ни один из русских писателей не читался так усердно по всей Европе, как Тургенев"*,- свидетельствует известный датский критик Г. Брандес. Выдающийся английский писатель-реалист Голсуорси утверждает, что Тургенев гораздо больше повлиял на Запад, чем Запад на него. В статье "Неопределенные мысли об искусстве" он называет Тургенева величайшим поэтом, писавшим прозой. Тургенев оказал большое влияние и на английских писателей А. Беннета, Д. Мура ("Невспаханное поле"), Томаса Гарди и других, на американских писателей Г. Джеймса, Брет-Гарта ("Калифорнийские рассказы"). Влияние Тургенева испытали Э. Золя, А. Франс, Р. Роллан. Образ революционера Суварина в романе "Углекопы" Золя создал под впечатлением романа Тургенева о революционных народниках. В романе "Иокаста" (1879) А. Франс испытал очевидное влияние "Отцов и детей" Тургенева**.
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 26.)
** (С. Л. Донская, Анатоль Франс и Тургенев.- "Научный бюллетень Ленинградского государственного университета", 1945, № 4, стр. 36-39.)
Вместе с Герценом Тургенев был в свое время подлинным представителем передовой России, русского народа в Западной Европе. Западная Европа долгое время знала по преимуществу официальную, самодержавно-крепостническую Россию да еще богатых русских дворян, прожигавших жизнь за границей. Мыслящая, передовая Россия была еще мало известна. Пользуясь недостаточной осведомленностью о России, испуганные ее могуществом и быстрым ростом международного влияния, реакционные западноевропейские круги с помощью своих публицистов поддерживали и распространяли всевозможные клеветнические бредни о русском народе. Огромная, поистине патриотическая заслуга принадлежит русским писателям в борьбе с клеветниками России, в ознакомлении передовых людей Западной Европы с русским народом, его жизнью, его мужественным характером, его свободолюбивыми стремлениями. Тургенев знакомил своих литературных друзей за рубежом с новинками русской литературы, он сам хлопотал о переводе на французский и английский языки произведений Пушкина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого, сопровождая некоторые издания своими примечаниями и предисловиями. Многие произведения русской литературы были изданы за границей по рекомендации Тургенева*.
* (М. П. Алексеев, Тургенев - пропагандист русской литературы на Западе.- "Труды Отдела новой русской литературы", I, изд. АН СССР, 1948.)
На большую роль Тургенева в ознакомлении Запада с Россией указывают сами прогрессивные деятели западноевропейской культуры. Георг Брандес писал о Тургеневе: "Он живо изобразил нам народ великой восточной империи... Образованные классы германских и романских стран почти исключительно обязаны этому человеку всем, что известно в наше время о внутренней жизни славянской народности"*.
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 26.)
Французский писатель Ренан в своей речи над гробом Тургенева говорил: "Честь и слава великой славянской расе, появление которой на авансцене истории - есть самый поразительный феномен нашего века; честь и слава ей, что она так рано нашла выразителя в таком несравненном художнике. Никогда тайны народного сознания... не были раскрыты с такой убедительной проницательностью. Тургенев чувствовал и творил непосредственно и в то же время сознавал себя, он был вместе с народом и избранником народа"*.
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 10.)
Обращаясь к Тургеневу, другой оратор у его гроба говорил: "Ваше сердце принадлежало всему человечеству. Но Россия занимала первое место в Ваших привязанностях. Ей именно Вы служили прежде всего и преимущественно..."*
* ("Иностранная критика о Тургеневе", изд. 2-е, СПб. стр. 12.)
Тургенев одобрительно приводил изречение Гегеля: "Создайте что-нибудь великое в духе вашего народа, хотя бы совершенно исключительно только того народа, которому вы принадлежите; пусть это создание будет воплощением всего прелестного, что заключается в вашем народе, и, уже по одной своей исключительности и народности, созданное вами делается достоянием всего цивилизованного мира"*. Справедливость этого изречения сказалась на произведениях самого Тургенева - писателя, признанного всем миром.
* ("Рассказы Тургенева в записи Л. Н. Майкова".- И. С. Тургенев, Собр. соч., ГИХЛ, 1934, т. XI, стр. 606.)
После Великой Октябрьской социалистической революции литературное наследие Тургенева стало достоянием широких народных масс. Миллионными тиражами на десятках языков народов нашей родины выходят произведения Тургенева, оказывая благотворное влияние на культурное развитие советского общества. В социалистическую эпоху глубоко раскрылось историческое, нравственное и художественное значение Тургенева как великого русского писателя-реалиста.
Высоко ценил Тургенева В. И. Ленин, называвший его "знаменитым русским писателем". По свидетельству Н. К. Крупской, Ленин много раз перечитывал Тургенева.
Давно ушла в прошлое эпоха Тургенева. Жизнь решил вопросы, которые заботили и тревожили самого писателя и его героев. Но произведения Тургенева продолжают волновать мысли и чувства новых поколений. Любовью к родине, к передовой культуре, высокой нравственной чистотой, прогрессивными, гуманными идеями и жизненной правдивостью своих произведений, чудесными образами родной природы, своим глубоким реалистическим искусством всегда будет дорог Тургенев советскому народу.
|
ПОИСК:
|
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://i-s-turgenev.ru/ 'Иван Сергеевич Тургенев'