Из "Воспоминаний" (А. В. Щепкина)

Из Главы. "Кружок друзей Грановского"

(Воспоминания Александры Владимировны Щепкиной (? - ум. после 1915 г.) интересны и ценны тем, что автор их, жена Н. М. Щепкина (сына знаменитого русского актера) родилась и выросла в семье Станкевичей и хорошо знала круг друзей своего старшего брата Н. В. Станкевича.

Текст печатается по изданию: А. В. Щепкин а. Воспоминания. Сергиев Посад, 1915)

Семья Михаила Семеновича Щепкина была в дружественных отношениях со всем кружком знакомых Грановского и Кетчера. Поселившись в Москве с мужем моим И. М. Щепкиным, сыном М. С. Щепкина, мы также примкнули к этому кружку в конце 1849 года. Кружок московских друзей Грановского составлялся из лиц, с которыми Грановский сошелся еще во время пребывания за границей (в числе их были Фролов, Неверов, Тургенев), и из давнишних близких знакомых Кетчера, как Сатин, Огарев, Герцен, Белинский и М. С. Щепкин. Бывали у Грановского и многие профессора Московского университета, но они реже встречались в его доме на дружеских собраниях в установленные дни. Ближе других стояли к нему Кудрявцев и его молодая жена, очень любимые в семье Грановских. Круг знакомых в Москве дополнялся еще некоторыми петроградскими литераторами; приезжая в Москву, они всегда посещали Грановского, также Кетчера и М. С. Щепкина. Из числа этих петроградских знакомых бывали тогда часто в Москве: Панаев, издатель "Современника", Некрасов, Анненков и семья Тютчевых, с которыми близки были эти петроградские литераторы, часто собираясь у них по вечерам. Тургенев и Анненков проводили зиму в Петрограде, если не уезжали за границу - в Германию или в Париж. Но по временам они посещали Москву, и тогда можно было часто встретить их у Грановских или у М. С. Щепкина. К М. С. они приезжали или на обед, или приглашались послушать вечером чтение какой-нибудь вновь появившейся пьесы. У М. С. Щепкина читали иногда свои произведения Островский и Писемский, а иногда читал и И. С. Тургенев. Я встречалась со всеми этими лицами, многих из них знала хорошо и желала бы оставить в этих записках, насколько в силах, точное воспоминание о всех этих более или менее замечательных людях. Не ограничиваясь личными впечатлениями, я могу руководиться и той характеристикой, которую сами они составляли друг о друге, как часто случалось слышать в их разговорах.

Я начну свои воспоминания с первой встречи с Белинским, Тургеневым, Кетчером и М. С. Щепкиным в Москве. О Белинском я уже давно много слышала от моих братьев. Белинский был в ранней юности членом кружка Н. В. Станкевича, старшего брата нашей семьи, который жил в Москве во времена своего студенчества. Но в первый раз пришлось мне видеть Белинского в 1846 году, когда с братом моим А. В. Станкевичем мы направлялись за границу, на воды в Эмс. Остановившись ненадолго в Москве, мы поместились тогда в гостинице "Дрезден", на Тверской площади. Нас посетили многие из кружка Грановских, знавшие уже прежде брата моего А. В. Станкевича. Первым посетил нас тогда И. С. Тургенев; почти вслед за ним явился М. С. Щепкин, а затем Кетчер и Белинский; я много слышала о всех них, но тут увидела их в первый раз, - и мне еще и теперь дорого это воспоминание<...>

Многие из кружка Грановских постоянно проводили большую часть года за границей. Таким путешественником был один из любимых в кружке приятелей, общий знакомый Василий Петрович Боткин. Это был человек, выдававшийся своим эстетическим развитием и тонким пониманием искусства во всех его областях - в литературе, как и в музыке и живописи<...>

В. П. Боткин был верный ценитель всего прекрасного; он понимал непосредственным чувством то, что Анненков - другой знаток нашей литературы - анализировал и понимал умом, взвешивая, сравнивая, прибегая порою к философским определениям. И Боткин и Анненков были близкими друзьями И. С. Тургенева. Тургенев признавал в них тонкое эстетическое понимание и обращался к ним часто за советом, отдавая на суд их свои новые произведения<...>

Иван Сергеевич Тургенев был счастливо поставлен судьбою в том отношении, что встретил таких ценителей таланта. Под их влиянием и под влиянием Белинского талант его быстро достиг своего развития. В юности Тургенев провел, как известно, несколько лет за границей, слушал лекции в германских университетах, много читал. Его знания редко проглядывали в его разговорах, как будто он берег себя, берег свои лучшие мысли и чувства для своих произведений, берег и свою плавную речь. В близких кружках он не был многоречив; говорил очень просто; впадая в шутливый тон, он сам смеялся своим шуткам<...>

При первой встрече Тургенев казался сдержан, мягок в движениях, ходил медленно и казался серьезен или задумчив. В Москве он бывал часто, проезжая в деревню из Петрограда. Он был близок с Кетчером, который легко со всеми входил в интимные отношения. Еще в Германии Тургенев знаком был с Грановским, бывал у него в Москве, хотя особой короткости между ними не замечалось¹. Всегда бывал Тургенев у М. С. Щепкина, которого любил и уважал; бывал он и у нас, то есть у Н. М. Щепкина. Он появлялся иногда неожиданно, поутру или вечером, или когда слышал от кого-нибудь, что у нас назначалось чтение новой пьесы Островского или Писемского, и читали их сами авторы, по приглашению М. С. Щепкина. Случалось, что Тургенев заезжал к нам с общими знакомыми кружка на обед. Так, он обедал у нас по поводу приезда в Москву Тютчевых, очень любимых в среде москвичей. Тютчев Николай Николаевич служил в Петрограде, и Тургенев был давно и долго знаком с ним и его семейством. В начале пятидесятых годов Тургенев производил иногда неприятное впечатление на тех, кто не знал его близко, и проявлял некоторые странности в обществе. Кетчер объяснял это ранней избалованностью Тургенева в доме его матушки и вообще в провинции. Так, если Тургенев не расположен был говорить, он способен был провести у кого-нибудь несколько часов молча, что очень затрудняло хозяйку дома; он смотрел тогда апатично, не поддерживал разговора и отвечал односложными словами. Анненков объяснял это тем, что и в обществе Тургенев обдумывал свои повести и располагал в них сцены. На объяснение Анненкова, по-видимому, можно положиться. Но странности появлялись у Тургенева и при веселом настроении и тогда уже походили на шалость. Так однажды вечером у нас в доме он долго сидел молча. Низко нагнувшись, свесив голову, он долго разбирал руками свои густые волосы и вдруг, приподняв голову, спросил: "Случалось вам летом видеть в кадке с водою, на солнце, каких-то паучков? Странных таких..." Он долго описывал форму этих паучков и потом замолк. Ответа он не ждал, его и не последовало. Все потом часто вспоминали эту выходку. Я припоминаю все эти мелочи, чтобы выяснить, почему многие находили Тургенева странным.

¹ (Тургенев узнал Грановского в 1895 г. в Петербургском университете. Об этом писатель рассказывает в статье "Два слова о Грановском": "Он был старше меня летами и во время моего поступления находился уже на последнем курсе". В ту пору их сближала романтическая настроенность, любовь к поэзии, к прекрасному. В берлинский период они отдалились друг от друга. "...Мы не сошлись<...> откровенно признается Тургенев, - Говоря правду, я тогда не стоил того, чтобы сойтись с ним. Притом он в то время подружился с Н. В. Станкевичем<...> Станкевич имел величайшее влияние на Грановского, и часть его духа перешла на него. Познакомился я с Грановским окончательно в Москве..." (Тургенев, Соч., т. VI, с. 372 - 373). Об отношении Грановского к Тургеневу пишет И. И. Панаев: "О Тургеневе я много слышал от Грановского... Грановский... отдавал справедливость его уму, но вообще отзывался о нем не совсем благосклонно. Он до самого конца жизни не питал к нему большой симпатии" (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., 1950, с. 250). Однако, судя по скупым признаниям самого писателя, мемуарным свидетельствам, например, В. Н. Житовой, а главное, по письмам Тургенева к Грановскому (Тургенев, Письма, т. I), их взаимоотношения были сдержанно-доверительными, исполненными обоюдного уважения)