На рубеже двух эпох

Рис. 7

Между тем Тургенев не расставался с мыслью о создании крупного произведения, которое глубоко раскрыло бы основную проблематику эпохи. Он сам еще не совсем верил в то, что напишет роман, и пока только стремился как можно более расширить и углубить общественное и психологическое содержание русской повести. А получилось так, что большая повесть, которой было посвящено лето 1855 года, по своему содержанию и значению переросла в роман. Это был "Рудин", напечатанный в "Современнике" № 1 и 2 за 1856 год.

Рис. 8. Спасское-Лутовиново. Усадебный дом Тургенева Картина Я. П. Полонского. 1881

Подготовленный во многом предыдущей работой писателя над рядом повестей ("Дневник лишнего человека", "Два приятеля", "Переписка", "Яков Пасынков", "Гамлет Щигровского уезда"), рисующих дворянского идеалиста, неудачника, "лишнего человека", "Рудин" вместе с тем явился новым этапом в развитии русской и мировой литературы.

Важнейшим принципом построения тургеневского романа, проявившимся уже в "Рудине", является концентрация внимания на личности и судьбе центрального героя, который выражает наиболее типичное для своей эпохи миросозерцание. В этом смысле Тургенев следует традициям Пушкина ("Евгений Онегин") и Лермонтова ("Герой нашего времени"). Развивая эти традиции, он ставит новые проблемы новой эпохи.

В 50-е годы "лишний человек" 20-х и 30-х годов уже отходил в прошлое. Назрела необходимость его переоценки и глубокого и всестороннего анализа дворянского героя 40-х годов. Тургенев, благодаря своему особому чутью, как говорил Добролюбов, "к живым струнам общества", ответил на эту потребность времени романом "Рудин".

Рис. 9. И. С. Тургенев. Акварель К. А. Горбунова. 1838 - 1839

Его герой, Дмитрий Николаевич Рудин, - это человек, чьи воззрения сформировались в 40-х годах в Московском и Берлинском университетах в кругу передовой молодежи того времени. Рудин навсегда сохранил в душе многое от этой юной, вдохновенной и мыслящей среды. Редкое бескорыстие, самоотверженность, горячее стремление прожить жизнь недаром, посвятить ее народному благу, отточенное мастерство полемиста и блестящее искусство красноречия составляют его отличительные черты. Современники отметили в герое романа сходство с Михаилом Бакуниным. Но Рудин не портрет какого-либо одного человека. А. М. Горький заметил в Рудине черты и Бакунина, и самого Тургенева, и Герцена. Рудин - типический герой своей эпохи, носитель тех прекраснодушных идеалов, которые передовое дворянство 50-х годов почерпнуло в студенческих философских и политических кружках предыдущего десятилетия.

Роман Тургенева раскрывает перед читателями неизбежный крах дворянского идеализма 40-х годов в новую эпоху.

Рудин готов, не задумываясь, отдать жизнь за правду и справедливость. Но он очень смутно представляет себе и пути, и даже конкретную цель своей деятельности. То он берется за превращение несудоходной реки в судоходную (не имея ни гроша за душой). Из этого, конечно, ничего не выходит. То он, став учителем гимназии, хлопочет о "коренных преобразованиях" обучения и притом через директора этой же гимназии. В результате его высылают на жительство в деревню, а гимназия остается такой же, какой была. Даже самые пылкие и смелые речи Рудина, которые так захватывают и увлекают слушателей, отличаются какой-то поэтической туманностью.

Молодая девушка, Наталья Ласунская, искренняя, непосредственная, обладающая сильным и смелым характером, "жадно внимала его речам, она старалась вникнуть в их значение, она повергала на суд ему свои мысли, свои сомнения; он был ее наставником, ее вождем". Молодые люди полюбили друг друга. Но мать Натальи, чопорная и пустая аристократка, решительно не пожелала иметь своим зятем человека бедного, непрактичного, дурно одетого, как бы он ни был умен.

Рис. 10. И. С. Тургенев. Рисунок Полины Виардо. 1858

Наталья решилась порвать с родным домом, с привычной средой, стать женой Рудина и участницей той борьбы, к которой он призывал. С этой мыслью она пришла на решающее свидание влюбленных, которое в романах Тургенева обычно занимает центральное место, до конца раскрывая противоречия мировоззрения и личности героя.

"- Как вы думаете, что нам надобно теперь делать?

- Что нам делать? - возразил Рудин, - разумеется, покориться".

Совсем не этого ждала Наталья Ласунская от Рудина. "Покориться! Так вот как вы применяете на деле ваши толкования о свободе, о жертвах, которые... Ее голос прервался".

Как и его литературный предшественник Онегин, Рудин не выдержал "испытания" любовью. Он спасовал перед глубоким и чистым чувством Натальи; ее смелое решение идти за ним на любые трудности, на подвиги, о которых он так красноречиво говорил, испугало его, и он отступил. Почему? Прежде всего, Рудин сам не представлял себе отчетливо, на какую борьбу и к какой цели может он повести Наталью; он почувствовал смущение и робость перед лицом героической решимости девушки, готовой доверить ему свою жизнь, увидевшей в нем деятеля и преобразователя, каковым он на самом деле не был.

Но ведь и Рудин не бездействует. Он, в отличие от Онегина и Печорина, пытается применить свои силы в общественной борьбе, постоянно затевает какие-нибудь преобразования и, не щадя себя, не боясь никакого риска, пытается их осуществить. Однако все, чем занят Рудин, касается частностей и не касается государственной системы в целом. Он проходит мимо вопроса о том, что порядки в гимназиях существуют не сами по себе, а теснейшим образом связаны с порядками в государстве, что сделать реки судоходными невозможно без крупных преобразований социального и политического характера. Такое стремление решать частные проблемы русской жизни, обходя основной вопрос о самодержавной системе, было характерно для либерального миросозерцания.

Рис. 11. Полина Виардо. Акварель П. Ф. Соколова 1840-е годы

В 40-х годах либеральные дворянские воззрения были прогрессивны, оставаясь важнейшей формой идеологического протеста. Но в 50-е годы уже не дворянская, а разночинная интеллигенция начала выдвигать новый вопрос - о необходимости революционной ломки всего самодержавно-крепостнического строя.

Рудин об этом не задумывается; он всякий раз самоотверженно пытается улучшить и изменить порядки в какой-то отдельно взятой области русской жизни, и всякий раз из этого ничего не получается. И оказывается, что этот герой все-таки чем-то похож и на Онегина и на Печорина, ибо его замыслы никогда не осуществляются, между стремлением и его практическим воплощением лежит непроходимая пропасть. Тургенев показал дворянского героя новой эпохи. Он уловил характерное своеобразие, типические черты прекраснодушного дворянского идеалиста. При этом художник показал, какие черты характера (личности) формируются в этом герое под влиянием либерального миросозерцания: склонность к туманному, хотя и возвышенному красноречию, неясность пламенных призывов, расплывчатость стремлений, роковой разрыв между словом и делом. По словам Д. И. Писарева, Рудин - это "тип человека, у которого слово заменяет дело".

Вместе с тем Тургенев показал самоотверженность, страстное стремление к преобразованиям, энтузиазм своего героя. Дорабатывая роман, писатель создал эпизод героической гибели Рудина: в 1848 году в Париже Рудин вскочил на гребень баррикады в тот трагический момент, когда баррикада была уже обречена и последние защитники покидали ее. Высокий, худой, с развевающимися волосами, с подхваченным красным знаменем в руках, он представлял собою прекрасную мишень и погиб от первой же направленной в него пули. Он хотел погибнуть в борьбе и погиб с честью.

В образе Рудина ярко проявились реальные положительные черты передового дворянского героя, сыгравшего свою роль в истории русского освободительного движения. Но Тургенев увидел и обреченность либеральной психологии, глубоко раскрыл черты распада личности на почве расплывчатых либеральных иллюзий. И в этом особая заслуга писателя-реалиста.

"Существенное значение последней повести г. Тургенева, - писал Некрасов о "Рудине", - ее идея: изобразить тип некоторых людей, стоявших еще недавно во главе умственного и жизненного движения... Эти люди имели большое значение, оставили по себе глубокие и плодотворные следы. Их нельзя не уважать, несмотря на все их смешные или слабые стороны".

Рис. 12. В. Г. Белинский и И. С. Тургенев на прогулке. Рисунок Б. И. Лебедева. 1947

Такие герои, как Рудин, сделали свое дело в истории русского освободительного движения. Пускай они не пошли по пути революции, но они зажигали тех, кто шел им на смену. В романе "Рудин" молодой разночинец, учитель Басистов, восторженно слушает Рудина, верит Рудину и вместе с тем, конечно, никогда не будет таким, как Рудин. Здесь этот герой еще стоит на втором плане. Но пройдет пять-шесть лет, и разночинный интеллигент, став центральной фигурой русского освободительного движения, займет первое место и в романе Тургенева.

Дворянский период в русском освободительном движении (1825 - 1861) подходил к концу, приближался новый период - революционно-демократический, или разночинный (1861 - 1895). В своем романе Тургенев сумел уловить и выразить "самый дух" переходной эпохи, создав типический образ одного из главных ее героев. Вот почему "Рудин", первоначально названный повестью, вскоре был признан романом как самим автором, так и литературной критикой и читателями.

В 1856 году предполагался выход двух собраний произведений Тургенева: "Записок охотника" и "Повестей и рассказов". Однако, хотя со смертью Николая I и закончилось особенно мрачное для литературы семилетие (1848 - 1855), "Записки охотника" цензура все-таки и теперь не пропустила. В издании повестей и рассказов (без "Записок охотника") самым трудным оказалось провести через цензуру "Муму". Все же это удалось сделать с помощью И. А. Гончарова, который был тогда цензором. "Повести и рассказы И. С. Тургенева" (1856) были изданы в трех частях. Такое солидное собрание сочинений много значило для писателя. Оно было большим и важным событием и в литературной жизни России.

В июле 1856 года Тургенев выехал за границу. Он ехал в Париж навестить семью Виардо и повидаться со своей дочерью, которая жила в этой семье.

В сентябре Тургенев побывал в Лондоне у Герцена. К тому времени Герцен и Огарев создали в Лондоне вольную русскую типографию. Они получали от бесчисленных корреспондентов самые животрепещущие сведения о русской жизни, узнавали факты, опубликования которых царская цензура не допускала, и публиковали в своих изданиях самые острые, боевые материалы, затем широко распространявшиеся в России, разумеется, подпольно. Первым русским бесцензурным демократическим изданием, выпускавшимся в Лондоне, был журнал "Полярная звезда". Он был назван так в память о декабристах: в 1823 - 1825 годах А. А. Бестужев и К. Ф. Рылеев издавали альманах под этим же названием. На обложке герценовского журнала были изображены профили пяти казненных декабристов. Несколько позже в Лондоне стала выходить и газета - "Колокол". В. И. Ленин писал: "Герцен создал вольную русскую прессу за границей - в этом его великая заслуга. "Полярная звезда" подняла традицию декабристов. "Колокол" (1857 - 1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено"¹.

¹ (Ленин В. И. Памяти Герцена. - Полн. собр. соч., т. 21, с. 258 - 259)

Тургенев живо интересовался делами вольной русской типографии. Вскоре он и сам стал посылать Герцену материалы, сообщал в Лондон то, что узнавал о злоупотреблениях правительства, о тех или иных вопиющих фактах притеснений народа. Тесно связанный с самым передовым журналом России, "Современником", Тургенев теперь устанавливает прочные связи и с боевыми изданиями Герцена и Огарева в Лондоне.

Рис. 13. А. И. Герцен. Литография К. А. Горбунова. 1845

В Париже Тургенев убедился, что он приобрел во Франции широкую популярность. С самых разных сторон получал он предложения о печатании переводов его произведений. Новый переводчик "Записок охотника" И. Делаво привлек автора к своей работе, и в результате получился очень точный перевод. В то же время готовился перевод повестей, рассказов и комедий Тургенева (оба издания вышли в свет в Париже в 1858 году). Парижские литераторы и журналисты активно вовлекали Тургенева в свою среду. Он радовался всему этому и в то же время писал: "Что ни говори - а мне все-таки моя Русь дороже всего на свете, особенно за границей я это чувствую". "...Пребывание во Франции, - писал он из Парижа в ноябре 1856 года, - произвело на меня обычное свое действие: все, что я вижу и слышу, как-то теснее и ближе прижимает меня к России, все родное становится мне вдвойне дорого..." "...Никогда Париж не казался мне столь прозаически плоским. Довольство не идет ему; я видел его в другие мгновенья - и он мне тогда больше нравился", - писал Тургенев Толстому, намекая на революционные события 1848 года.

В постылом буржуазном Париже у Тургенева было одно увлечение: пение Полины Виардо. Когда она пела, он был весь внимание. А. А. Фет, посетивший один из ее парижских концертов, сначала не понимал, за что так ценят эту певицу. "Но вдруг, - вспоминает он, - совершенно для меня неожиданно мадам Виардо подошла к роялю и с безукоризненно чистым выговором запела: "Соловей мой, соловей". Окружающие нас французы громко зааплодировали, что же касается до меня, то это неожиданное мастерское русское пение возбудило во мне такой восторг, что я вынужден был сдерживаться от какой-либо безумной выходки".

Однако в то время как Полина Виардо великолепно пела по-русски, воспитывавшаяся у нее Полина Тургенева - теперь уже молодая девушка - не знала ни одного русского слова. Она совершенно забыла родной язык.

- Полина, - спрашивал Тургенев у дочери, - неужели ты ни слова русского не помнишь? Ну, как по-русски "вода"?

- Не помню.

- А "хлеб"?

- Не знаю.

Не без горечи говорил Тургенев о причинах, побудивших его поселить дочь во Франции: в России того времени никакое образование не могло вывести эту девушку из "фальшивого положения".

Рис. 14. Н. А. Некрасов. М. Захарова. 1843. Акварель

Осень отец и дочь провели в Куртавнеле. Здесь жили, конечно, совершенно по-французски, говорили и думали по-французски, и, казалось, Тургенев легко и естественно свыкся с этой обстановкой. Но иной раз в замок Куртавнель врывался "русский дух", и тогда хозяева волновались, недоумевали, даже пугались.

Так было, когда приехал в гости Фет. Тургенев был в дружеских отношениях с Фетом, любил его стихи, но со взглядами этого поэта, убежденного сторонника крепостнических порядков, никогда не мог согласиться. Едва Тургенев и Фет остались вдвоем, как разгорелся такой спор, что "стон стоял во всем доме". А в гостиной в это время произошел прямо-таки переполох. "Впоследствии мы узнали, - вспоминал Фет, - что дамы в Куртавнеле, поневоле слыша наш оглушительный гам на непонятном и гортанном языке, наперерыв восклицали: "Боже мой! Они убьют друг друга!" И когда Тургенев, воздевши руки и внезапно воскликнув: "батюшка! Христа ради, не говорите этого!" - повалился мне в ноги и вдруг наступило взаимное молчание, дамы воскликнули: "Вот они убили друг друга!"

Вернувшись из Куртавнеля в Париж, Тургенев с увлечением отдался работе. "...Я уже составил себе программу, как проводить время, - писал он, - утром работать (у меня уже совсем сложился в голове план романа, и я набросал первые сцены) - а вечером быть у друзей, выходить и т. д.". Работа шла над романом "Дворянское гнездо".

В Париже у Тургенева побывали Некрасов, Толстой, в августе 1857 года приехал И. А. Гончаров. Он закончил работу над "Обломовым" и читал этот роман писателям-соотечественникам. Литературная жизнь России была в центре внимания Тургенева. Всевозможными способами добивается он получения русских журналов, регулярно читает "Современник", посылает Панаеву из Парижа свои новые рассказы.

"Кто такой г-н Лайбов, автор статьи о "Собеседнике", "статья Лайбова весьма дельна (кто этот Лайбов?)" - с такими вопросами обращается Тургенев к русским друзьям. Оказалось, что Н. Лайбов - это псевдоним Н. А. Добролюбова, которым была подписана его первая статья в "Современнике".

"Жму руку Чернышевскому", - пишет Тургенев Панаеву и снова, в другом письме: "Статья Чернышевского меня искренно порадовала... статья прекрасна, и иные страницы меня истинно тронули". Причиной этой пробудившейся симпатии послужили блестящие статьи Чернышевского о критической деятельности Белинского, имя которого только что вышло из-под цензурного запрета.

Рис. 15. 'Записки охотник' И. С. Тургенева. Титульный лист первого издания. 1852

Льву Толстому эти статьи Чернышевского не понравились, и Тургенев писал ему по этому поводу: "Чтобы понять мои чувства насчет этих статей - я назначаю Вам свидание через 10 лет, - посмотрю я тогда, весело ли Вам будет, если Вам запретят сказать слово любви о друге Вашей молодости, о человеке, который и радовался, и страдал, и жил в силу своих убеждений..."

И все же литературно-политическая позиция Тургенева уже в этот период начинала терять ту ясность и безусловную прямоту, которой она обладала в эпоху "Записок охотника". Со смертью Николая I и вступлением на престол Александра II русское правительство начало подготовку к отмене крепостного права. Тургенева радовало приближение правительственной реформы. Между тем Чернышевский, Добролюбов, Некрасов понимали, что царская реформа не может быть произведена в интересах народа, что действительную свободу народ сможет завоевать только в борьбе с самодержавием. В журнале "Современник" формировалось крепкое ядро революционной демократии. Тургенев относился к этому настороженно.

Он все чаще писал друзьям о том, что, к счастью, скоро перестанет быть "барином" и останется просто землевладельцем, радовался этому и в то же время досадовал на то, что в "Современнике" устанавливается очень уж революционный дух, который может-де помешать освободительной деятельности царя. Да и в Лондон к Герцену Тургенев стал обращаться с просьбами "не бранить" Александра Николаевича (т. е. царя Александра II) в "Колоколе" и "Полярной звезде", чтобы не повредить проведению реформ.

Здоровье Тургенева в это время сильно пошатнулось. Врачи находили у него невралгическое заболевание. Болезнь была мучительной, не давала работать, приводила к упадку духа.

Тянуло на родину. Возраст брал свое, надоело скитаться. Семьи не было, как ни близка была писателю семья Виардо, все же тяжело было на чужбине "сидеть на краешке чужого гнезда". Горькие слова о своем гнезде, которого так и не удалось ему свить, теперь все чаще мелькают в письмах Тургенева.

В Париже он встречался с Мериме, познакомился с Дюма, виделся с автором "Хижины дяди Тома". "Я был представлен г-же Бичер-Стоу, - писал он по этому поводу, - добрая, простая - и представьте! - застенчивая американка..."

Однако литературная среда Парижа не могла вытеснить растущего беспокойства, внутренней неудовлетворенности русского писателя собой, своей жизнью, деятельностью, даже творчеством, в то время когда в России все больший вес приобретали новые, не совсем понятные ему идеи революционного пути освобождения народа.

В эпоху декабризма слова поэта о том, что царю следует отменить крепостное право: "Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный и рабство, падшее по манию царя!" (А. С. Пушкин. "Деревня") - карались ссылкой. И в 30-е, и в 40-е годы отрицание крепостного права само по себе было революционной идеей. Теперь положение менялось. Наступал второй, разночинный, или революционно-демократический этап развития освободительных идей в России, и на очередь вставал вопрос о народной крестьянской революции. В этих условиях позиция Тургенева переставала быть наиболее передовой в России.

Рис. 16. И. С. Тургенев, В. А. Соллогуб, Л. Н. Толстой, Н. А. Некрасов, Д. В. Григорович, И. И. Панаев. Литография В. Ф. Томма. 1857

Со своей обостренной чуткостью к духу и потребностям времени, Тургенев не мог не замечать этого. Он обладал способностью ясно видеть и глубоко анализировать противоречия той психологии и той системы взглядов, которая была близка ему самому, а именно - либеральной. Эти качества Тургенева - художника и психолога - проявились в романе "Рудин", а затем и в новой повести "Ася", которая была напечатана в первом номере "Современника" за 1858 год. Тургенев говорил, что писал эту вещь "горячо, чуть не со слезами".

"Ася" - это повесть о любви. Герой ее во многом напоминает Рудина. Как и Рудин, он полюбил девушку очень самобытную и смелую, с чистой душой, без тени искусственного жеманства светских барышень. Его любовь не осталась без ответа. Но в минуту, когда Ася ждала от него решительного слова, он, как и Рудин, стушевался, чего-то испугался, отступил.

Н. Г. Чернышевский посвятил повести "Ася" большую статью, под названием "Русский человек на rendez-vous"¹. Он указал на связь этой повести с прежними произведениями Тургенева ("Фауст", "Рудин") и с целым рядом произведений других авторов. Сходство между ними Чернышевский увидел в характере главного героя: "...пока о деле нет речи, а надобно только занять праздное время, наполнить праздную голову или праздное сердце разговорами и мечтами, герой очень боек; подходит дело к тому, чтобы прямо и точно выразить свои чувства и желания, - большая часть героев начинает уже колебаться и чувствовать неповоротливость в языке". "Таковы-то наши "лучшие люди..." - замечает Чернышевский, подчеркивая, что главная черта таких "лучших людей" - это боязнь решительного дела, решительного поступка во всем, а не только в любви, это неспособность идти до конца в своих прекрасных побуждениях, стремление остановиться где-то на полпути от свершения своих благородных надежд. Несмотря на цензурные рогатки, Чернышевский сумел остроумно показать, что Тургенев, в сущности, раскрывает слабые стороны характера, выработавшегося на почве дворянского либерализма.

¹ (Rendez-vous (франц.) - любовное свидание)

Роман "Рудин" и повесть "Ася" фактически были близки революционной демократии своей критикой психологии половинчатости, нерешительности, что в ту эпоху означало критику либерализма, и Чернышевский это хорошо понял и приветствовал.

Взволнованный политическими событиями в России, Тургенев решительно собрался на родину. Но связи с вольной русской типографией Герцена в Лондоне требовали личного свидания двух друзей, прежде чем один из них окажется за чертой русской границы. Побывав в Лондоне у Герцена, Тургенев еще не успел добраться до России, как из Парижа послал ему целый ряд сведений о русских делах. Это были острые, злободневные сообщения. "Реакция наконец подняла голову", - пишет Тургенев Герцену, но, с негодованием перечислив целый ряд позорных фактов правительственной реакции, тут же добавляет: "Впрочем, я еще надеюсь на Александра Николаевича..." (Александр Николаевич - это все тот же Александр II).

В начале июня Тургенев выехал в Россию. Лето и осень в Спасском были посвящены усиленной работе над "Дворянским гнездом", изредка прерываемой встречами с друзьями и соседями. Поблизости жил Фет, невдалеке - родственник Фета Борисов, отличный шахматист, сравнительно недалеко была Ясная Поляна. В Спасском и Новоселках (имении Фета) Тургенев встречался с Толстым.

Тем более оживленной, полной встреч, литературных дискуссий, журнальных дел стала жизнь Тургенева по приезде в Петербург. "Писать мне некогда", - признавался он в конце 1858 года. Действительный член "Общества любителей российской словесности", один из учредителей Литературного фонда, активный журналист, умелый и тщательный критик, Тургенев, живя в Петербурге, всегда был поглощен множеством общественно-литературных дел и забот. Особенно горячо участвовал он в создании Литературного фонда, призванного помочь писателю в дни болезни или нужды, поддержать его материально, избавить от необходимости отрываться от творчества в поисках случайных заработков.

Законченное в Спасском, "Дворянское гнездо" еще полтора месяца отделывалось и переписывалось. 28 и 29 декабря 1858 года на квартире Тургенева было устроено чтение романа. Читал по просьбе автора Анненков. Среди слушателей были Некрасов, Панаев, Гончаров, Дружинин. "Удовлетворенный всеми отзывами о произведении и еще более кой-какими критическими замечаниями, которые тоже все носили сочувственный и хвалебный оттенок, Тургенев не мог не видеть, что репутация его как общественного писателя, психолога и живописца нравов устанавливается окончательно этим романом", - писал Анненков. По советам и замечаниям слушателей в "Дворянское гнездо" были внесены кое-какие исправления, и в январе 1859 года роман был напечатан в "Современнике".

Успех был всеобщим. По поводу других романов Тургенева ожесточенно спорили, мнения подчас резко расходились - с романом "Дворянское гнездо" этого не произошло. Правда, либерал Дружинин пытался истолковать его как произведение "чистого искусства"; в противоположность этому Писарев и Добролюбов умело раскрывали общественную проблематику нового романа Тургенева. Но оценка его как литературного шедевра была единодушной. Поэтому сам автор впоследствии писал: "Дворянское гнездо" имело самый большой успех, который когда-либо выпал мне на долю".

Герой "Дворянского гнезда" Лаврецкий не похож на Рудина. Он гораздо ближе к народу. Мать Лаврецкого была крепостной крестьянкой, и в нем сохранилось много "мужицкого": простота, безыскусственность, честность чувств, глубокая любовь к родине. "На личности Лаврецкого лежит явственно обозначенная печать народности", - заметил Д. И. Писарев.

Позднее Лев Толстой положил в основу образа Пьера Безухова ("Война и мир") целый ряд черт, присущих Лаврецкому: полукрестьянское происхождение, нравственную чистоту, искренность патриотизма, духовную близость к народу и даже необыкновенную физическую силу. Тургенев во многом предвосхитил ту идею нравственного слияния дворянской интеллигенции с народом, которая, начиная с 60-х годов стала одной из центральных в творчестве Толстого.

Жизнь Лаврецкого изуродована бессмысленным воспитанием, а затем - пустопорожностью дворянского образа жизни, который он вынужден вести из-за неудачной женитьбы. Отношения умного, доверчивого и простодушного Лаврецкого с хищной, глупой, безнравственной женой также напоминают современному читателю отношения Пьера и Элен в "Войне и мире". Тургенев чутко улавливал то, что становилось предметом пристального внимания литературы в ее последующем развитии.

Лаврецкий полюбил Лизу Калитину. Счастье с ней оказалось для него невозможным не потому, что он сам оттолкнул его, как это делали герои рудинского типа. Нет, Лаврецкий как мог боролся за свою любовь. Но он был женат, и преградой оказались законы государства и церкви. Имея в виду именно это, Добролюбов писал, что "самое положение Лаврецкого, самая коллизия, избранная г. Тургеневым и столь знакомая русской жизни, должны служить сильною пропагандою и наводить каждого читателя на ряд мыслей о значении целого огромного отдела понятий, заправляющих нашей жизнью".

Оба героя - Лаврецкий и Лиза - оказались жертвами этого "огромного отдела понятий". Выросшая в одном из глухих уголков России, воспитанная вне мелочной опеки светского этикета, Лиза Калитина чужда жеманства, проста и вместе с тем много размышляет, обладает очень сильным характером. Под влиянием старушки няни в ней развилась религиозность. По этому поводу Писарев заметил: "Наука, до сих пор не приобретшая права гражданства в женском образовании, не могла благотворно подействовать на ее ум". Действительно, откуда было Лизе узнать основы атеизма?

Сам Тургенев, поклонник философа-атеиста Людвига Фейербаха, был, конечно, весьма далек от религиозности. Но он показал, что в данном случае перед нами одно из характерных явлений русской жизни того времени: искренность, чистота, душевная непосредственность Лизы не могли найти себе опоры в окружающей жизни, и в душе девушки возникла призрачная надежда на религию. Близко к этому душевное состояние Катерины из написанной немногим позднее "Грозы" А. Н. Островского. Жизнь Катерины замкнута тесными пределами хищного мира, и, не находя иной нравственной опоры, она тоже обращается к религии в поисках истины и поэзии. В обоих случаях религия не может спасти героиню, принести ей счастье, помочь победе ее идеалов.

Когда стало ясно, что брак Лизы с Лаврецким невозможен, она ушла в монастырь. Трагическая фигура героини "Дворянского гнезда" осталась в литературе как выражение нравственной чистоты и душевной силы русской девушки, ее стремления принести в жизнь людей свет и счастье; все эти качества пока еще не находили себе применения, молодая сила угасала без пользы и смысла, но такие девушки, как Лиза, не сгибались, не превращались в частицу того безнравственного мира, который их окружал; они оставались верны себе, и в этом их подвиг.

В "Дворянском гнезде" многое автобиографично. Деревенька Лаврецкого - Васильевское - это маленькая тургеневская деревня Топки, куда писатель нередко ездил охотиться¹. Старик слуга из ветхого господского дома этой деревни так и остался в романе со своим именем - Антон, со своими белыми вязаными перчатками и серым сюртучком.

¹ (Та самая, где Тургенев роздал всю землю крестьянам)

Семейное счастье оставалось лишь мечтой не только для героев "Дворянского гнезда", но и для самого автора. "То, о чем я иногда мечтал для самого себя, что носилось передо мною, когда я рисовал образ Лаврецкого, - свершилось над вами", - писал Тургенев Анненкову, когда Анненков женился.

Тема светского Парижа с его внешним блеском, нарядностью и распущенностью, проходящая через роман, отражает парижские впечатления Тургенева. Париж "Дворянского гнезда" - это не тот город революционных бурь, который Тургенев наблюдал в 1848 году, не Париж, заполненный рабочими блузами, а тот буржуазный Париж, который томил Тургенева в 1856 - 1857 годах своим "довольством". Там жена Лаврецкого заняла почетное место в скандальной светской хронике, там она нашла свой идеал в бульварных романах Поль де Кока и драматических произведениях Дюма-сына. "Она прилежно посещает театр, где выводятся на сцену чахоточные и чувствительные камелии", - писал Тургенев.

"Дворянское гнездо" - роман глубоко лирический. Среди его тем есть одна, особенно близкая автору, - это музыка. Можно сказать, что роман весь пронизан звуками музыки. На его страницах идет постоянная борьба между звучной, сверкающей, но бездушной, легкой музыкой, рассчитанной на мгновенный эффект, музыкой дилетантской, которая нередко использовалась как средство блеснуть, понравиться в обществе, завести легкую интрижку, даже продвинуться по служебной лестнице, и другой музыкой - серьезной, глубокой и душевной. Первая постоянно сопровождает Варвару Павловну, жену Лаврецкого, - и в Париже, и в России. Вторая трудно и болезненно рождается вместе с рождением новой, большой любви Лаврецкого к Лизе и разрешается "дивными, торжествующими звуками". Их создал старый, обиженный судьбою музыкант-неудачник. Он всей душой понимает чувства любящих, и звуки струятся "певучим и сильным потоком", в котором "говорит и поет" счастье. Это происходит в тот самый летний вечер, когда любящие вполне поняли себя и свою любовь, когда перед ними мелькнула надежда всегда быть вместе. К торжеству музыки и любви присоединяется торжество природы, простой и бесхитростной русской природы, которая живет полной и богатой жизнью и, кажется, волнуема теми же чувствами, что волнуют людей на земле. А когда надежда на счастье погибла, когда в доме Лаврецкого снова водворилась его жена и зазвучали салонные дуэты, тогда умер и старый музыкант. Напрасно Лаврецкий спрашивал, не осталось ли после него нотных записей, не сохранилась ли созданная им музыка, - никто этого не знал.

То, что чувствовал автор "Дворянского гнезда", то, что он любил и к чему питал отвращение, то, о чем мечтал и в чем разочаровался, выразилось в романе не столько фактами и событиями, т. е. элементами сюжета, сколько лирическими темами. Но Тургенев не остался в сфере узко личных переживаний. Роман пронизан глубоким чувством родины, стремлением к глубине и цельности душевного мира, мечтой о большой человеческой любви и острой критикой всего показного, фальшивого, своекорыстного. Все это не могло не волновать читателя того времени. Все это остается и будет оставаться важным, интересным и увлекательным еще для многих поколений.

Разрушаются дворянские гнезда. Обречены на гибель старые устои дворянского мира. Поколение Лаврецких не смогло добиться счастья ни для себя, ни для родины. Но автор вместе со своим героем верит в новые, нарождающиеся силы, в новое молодое поколение.

Светлой оптимистической нотой заканчивается лирическая тема романа. "Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, - думал он (Лаврецкий - Н. Н.), и не было горечи в его думах, - жизнь у вас впереди, и вам легче будет жить... мы хлопотали о том, как бы уцелеть - и сколько из нас не уцелело! - а вам надобно дело делать, работать, и благословение нашего брата, старика, будет с вами".