"Бурмистр"

Из всех рассказов, вошедших в "Записки охотника", рассказ "Бурмистр" выделяется тем, что в нём особенно ярко выражен протест Тургенева против крепостничества. Написан был этот рассказ в июле 1847 года в Силезии, в Зальцбрунне, где в это время Тургенев жил вместе с Белинским. Известно, что для Белинского 1847 год был периодом наиболее ясного осознания революционных настроений. Достаточно сказать, что знаменитое письмо его к Гоголю было написано тоже в Зальцбрунне и в те же дни, что и "Бурмистр": письмо помечено датой 15 июля 1847 года.

Вместе с тем "Бурмистр" принадлежит к рассказам, являющимся образцами исключительного художественного мастерства Тургенева, его умения найти для раскрытия идейного замысла наиболее правдивые, конкретные и, одновременно, обобщающие, типичные образы, наиболее компактную и ясную композицию, наиболее выразительный и эмоционально окрашенный язык.

Как и в других рассказах "Записок охотника", в "Бурмистре" проявился реализм Тургенева, свойственная ему способность улавливать насущные, злободневные вопросы современности. Но в "Бурмистре" эта способность писателя сказалась с особенной силой: в этом рассказе получило яркое отражение самое существо крепостнической системы в период её кризиса (40-е годы).

В типических образах помещика, бурмистра и крестьян Тургенев показал три наиболее характерные стороны этого кризиса: в лице Пеночкина-духовное оскудение дворянского класса в последние десятилетия крепостного права, его экономическую и общественную никчёмность; в образе бурмистра Софрона - зарождение и развитие внутри крепостнической системы новой социальной силы - сельской буржуазии, а в образе крестьян - Антипа Тоболеева и его сына - в высшей степени тягостный гнёт, испытываемый деревней в период кризиса крепостнического порядка, резкое недовольство крестьян этим гнётом и попытки протестовать против него.

В "Бурмистре", как и в других рассказах "Записок охотника", нашла отражение и другая основная черта Тургенева: его глубочайший лиризм, эмоциональное восприятие изображаемой действительности.

Но эмоциональность в "Бурмистре" также особого рода, она отличается от лиризма большинства рассказоз "Записок охотника". В "Бурмистре" нет той мягкой задушевности, грустного раздумья над жизнью, какая характерна для "Бежина луга", "Свидания", "Касьяна с Красивой Мечи", для "Живых мощей" и т. п. В "Бурмистре" господствует резкая сатира, разоблачение крепостников старой и новой формации и сочувствие и жалость к их жертвам.

Задачи сатиры и разоблачения определяют и композицию рассказа, и его сюжет, и расстановку действующих лиц, и словесно-художественные средства.

Сопоставление героев по контрасту - один из обычных композиционных приёмов у Тургенева. Но если в других рассказах сопоставление по контрасту даётся в известной мере в психологическом плане, то в "Бурмистре" оно носит подчёркнуто социальный характер. Конфликт, показанный в рассказе, и контрастирующие образы Леночкина, Софрона и крестьян являются прямым отражением классовых отношений и классовой борьбы в деревне на определённом этапе крепостного права.

Тем же сатирическим задачам отвечают и развитие действия, и подбор, и последовательность сцен: Леночкин у себя дома, Леночкин в Шипиловке у бурмистра, осмотр имения и эпизод с крестьянами-просителями, заключительный разговор рассказчика с Анпадистом.

Главный же приём сатирического изображения в "Бурмистре" - это отбор разнообразных словесно-художественных средств для раскрытия каждого из основных и второстепенных персонажей.

В основу разоблачения Леночкина положен показ глубочайшего противоречия между его кажущейся культурностью и гуманностью и паразитической и грубо деспотической сущностью. Это и есть то самое противоречие, о котором с исчерпывающей ясностью говорит В. И. Ленин в статье "Памяти графа Гейдена", как о широко распространённом, типическом явлении, характерном не только для "гуманных" помещиков-крепостников, но и для либерального дворянства, и либеральной буржуазии капиталистической эпохи.

Какими словесно-художественными приёмами раскрывается это типическое противоречие в образе Леночкина?

Первый приём можно назвать приёмом прямого, непосредственного разоблачения, и связан он с тем, что повествование в "Бурмистре", так же как и в других рассказах "Записок охотника", ведётся от имени рассказчика, принимающего самое близкое участие в судьбе своих героев. Эта особенность "Бурмистра" даёт возможность автору вступать в беседу с читателем и, рисуя картины жизни действующих лиц, сопровождать эти картины критическими комментариями, а также проявлять ироническое отношение к тому или иному герою.

Приём прямого разоблачения вводится Тургеневым с первых же строк в общую характеристику Леночкина. Рассказав о том, какой дом у Леночкина, какие он задаёт отличные обеды, как ласково принимает гостей, рассказчик тотчас же добавляет: "...а всё-таки неохотно к нему едешь". Эта оговорка сразу заставляет насторожиться, возбуждает недоверие к Пеночкину, этому якобы культурному человеку.

В той же, части рассказа, где даётся общая характеристика Леночкина, вводятся новые оговорки по линии разоблачения качества, которое приписывал себе Леночкин, - его якобы гуманного, справедливого отношения к крестьянам: "Аркадий Павлыч, говоря собственными его словами, строг но справедлив, о благе подданных своих печётся и наказывает их - для их же блага. "С ними надобно обращаться, как с детьми, - говорит он в таком случае, - невежество...".

"Говоря его собственными словами"! Эта вставка придаёт описанию отношения Леночкина к "подданным" явный оттенок пародирования. Читатель уже представляет себе, каким справедливым "отцом" по отношению к крестьянам может быть такой помещик, как Леночкин. Но чтобы у читателя не было на этот счёт никаких сомнений, рассказчик вводит специфические подробности в описании наружности Леночкина в тот момент, когда он выступает в роли отца своих подданных. Показав, как спокойно и "культурно", "в случае так называемой печальной необходимости", Леночкин отдаёт распоряжения о порке крестьян, рассказчик добавляет: "...причём только слегка стискивает зубы и кривит рот".

Или описывает рассказчик образцовый порядок в доме Леночкина. Описание выдержано в ироническом тоне: "Дом у него в порядке необыкновенном; даже кучера подчинились его влиянию и каждый день не только вытирают хомуты и армяки чистят, но и самим себе лицо моют". Но иронический тон в описании "порядка", установленного Леночкиным, кажется рассказчику недостаточным. Поэтому он и вводит прямую оговорку: "Дворовые люди Аркадия Павлыча посматривают, правда, что-то исподлобья, но у нас на Руси угрюмого от заспанного не отличишь".

Такого рода оговорки то и дело встречаются в характеристике Леночкина. Он "выписывает французские книги, рисунки и газеты, но до чтения небольшой охотник... Музыку он тоже любит... из Лючии и Сомнамбулы тоже помнит, но что-то всё высоко забирает"; "Со всем тем я по крайней мере не слишком охотно его посещаю, и если бы не тетерева и не куропатки, вероятно, совершенно бы с ним раззнакомился".

Второй приём, каким широко пользуется Тургенев в целях типизации и критической оценки Пеночкина, это подчёркивание теневых его черт, сгущение красок. Желая показать преклонение Пеночкина перед иноземной культурой, Тургенев говорит о том, что дом Пеночкина был построен по плану французского архитектора, люди одеты по-английски, что завтрак был на английский манер, сидел Пеночкин на персидском диване, на голове его был красивый фес с синей кистью, на ногах - китайские жёлтые туфли. Так внешние стороны иноземной культуры были использованы избалованным барином-сибаритом, чтобы служить его прихотям.

Тургеневу надо было показать, что Пеночкин не только комедиант, разыгрывающий роль европейски образованного и гуманного человека, но комедиант самовлюблённый, уверенный в своём неизмеримом превосходстве над простыми людьми и постоянно собой любующийся. И писатель рисует сцену приезда Пеночкина в Шипиловку, применяя тот же приём подчёркивания и сгущения красок.

Сцена начинается с описания "тревожного волнения", распространившегося в деревне при появлении барина. Даётся ряд миниатюрных зарисовок, расположенных в порядке нарастания волнения и заканчивающихся комической гиперболой, близкой к гротеску. "Тревожное волнение" охватывает прежде всего взрослых крестьян, прекрасно знающих по опыту, что представляет собой их "гуманный" барин.

Тургенев показывает, как по-разному выражается это волнение:

"Несколько мужиков в пустых телегах попались нам навстречу; они ехали с гумна и пели песни... но при виде нашей коляски и старосты внезапно умолкли, сняли свои зимние шапки (дело было летом) и приподнялись, как бы ожидая приказаний".

Иначе реагировали на внезапный приезд барина бабы: они "швыряли щепками в недогадливых или слишком усердных собак". По-своему проявил волнение хромой старик: он "оторвал недопоенную лошадь от колодезя, ударил ее неизвестно за что по боку, а там уже поклонился".

Волнение взрослых передаётся детям, переживающим даже не страх, а какой-то панический ужас: «Мальчишки с воплем бежали в избы, ложились брюхом на высокий порог, свешивали головы, закидывали ноги кверху и Таким образом весьма проворно перекатывались за дверь, в тёмные сени, откуда уже и не показывались».

Ужас охватывает и куриц, до того беззаботно разгуливавших по деревне. При виде бариновой коляски они «стремились ускоренной рысью в подворотию».

В заключение даётся образ «бойкого петуха». Этот смельчак «один... остался было на дороге и уже совсем собрался кричать», но и он поддался всеобщей панике: «вдруг сконфузился и тоже побежал».

Так описано распространившееся по деревне тревожное волнение. И на фоне его тем рельефнее выступает фигура властелина Пеночкина. Пеночкин «встал, живописно сбросил с себя плащ и вышел из коляски, приветливо озираясь кругом». После того как из всех «подданных» одна только жена бурмистра осмелилась подойти к барской ручке, «Аркадий Павлыч дал ей нацеловаться вволю и взошёл на крыльцо».

Третий приём характеристики Пеночкина: особенности его речи, свойственная ему лексика, обилие французских фраз, своебразная манера говорить и интонация. Речь Пеночкина - проявление его дворянского чванства и самовлюбленности: "Аркадий Павлыч говорит голосом мягким и приятным, с расстановкой и как бы с удовольствием пропуская каждое слово сквозь свои прекрасные раздушенные усы". Пеночкин употребляет много французских выражений не только тогда, когда хочет сказать своему собеседнику в присутствии камердинера или крестьян то, чего они, по его мнению, не должны знать- Аркадии Павлыч вставляет в свою речь французские фразы и в тех случаях, когда их без всякого ущерба можно заменить русскими словами. Делает он это из пустого щегольства, по привычке. Он говорит, например: "Вот как кстати пришлось: вы сегодня в Рябове поохотитесь, а вечером ко мне. Се sera charmant" (а можно было сказать по-русски: это будет прекрасно!); "Мы вместе поужинаем, -мы возьмём с собою повара, вы у меня переночуете. Прекрасно! прекрасно!.. C'est arrange" (вместо того, чтобы сказать по-русски: решено!).

Пеночкин считает, что употребление французских фраз поднимает его авторитет в глазах окружающих; ему доставляет удовольствие произносить французские слова как несомненные показатели его культурности.

В речи Пеночкина следует отметить такие слова политического лексикона, как конституция ("...у меня там мужики на оброке. Конституция, - что будешь делать?"), государственный человек ("Бурмистр у меня там - молодец... государственный человек"), подданные ("Аркадий Павлыч, говоря собственными его словами... о подданных своих печётся").

Чиновник цензурного ведомства Волков, которому было поручено расследование по делу о выходе в свет "Записок охотника", в рапорте, представленном министру народного просвещения князю Ширинскому-Шихматову, придал этим словам особый смысл, что дало повод обвинять Тургенева в политической неблагонадёжности.

"Пеночкин, - писал Волков, - называет его (Софрона.- В. Г.) государственным человеком. Какая дерзость давать безграмотному мужику название, приобретаемое на государственной службе важными заслугами своему отечеству!"

"Своих подданных! - возмущённо восклицает Волков.- Странное и даже дерзкое выражение. Подданные могут быть у одного только государя, а не у помещика".

"Конституция, что будешь делать!" ...Цензор не должен был бы допускать этого слова к печати, вспомнив, что оно повторялось простым народом на Сенатской площади, во время страшной катастрофы 14 декабря...".

Волков, несомненно, перестарался, проявив в своём рапорте чрезмерную подозрительность; он не понял, что в устах Пеночкина эти слова не содержат решительно ничего опасного для существующего порядка. Но они не случайно введены Тургеневым в лексикон Пеночкина. Либеральничанье, самое, конечно, безобидное и дешёвое, было у Пеночкина одним из проявлений его "культурности". Недаром рассказчик говорит о том, что под конец совместной поездки в Шипиловку Пеночкин совершенно выдохся и начинал уже либеральничать, от чего рассказчик "почувствовал тоску смертельную". Либерализм Леночкина и не мог иметь серьёзного характера. Ведь Леночкин, по словам того же рассказчика, "осторожен, как кошка, и ни в какую историю замешан отроду не бывал". Либеральная фразеология Леночкина - одна из форм позирования, комедианства. В устах же Тургенева указанные выше слова из политического лексиона имели* конечно, явно иронический смысл.

Четвёртый приём разоблачения, каким пользуется Тургенев, имеет ещё более эффективное значение: это показ полного противоречия между словом и делом Леночкина. Рассказчик в таких случаях не даёт оценки поведению героя, он просто сообщает факты. С одной стороны, мы узнаём, что говорит о себе Леночкин, мы видим, каким гуманным человеком и хорошим хозяином он хочет показать себя, а с другой - каким деспотом он оказывается в действительности, с какой холодной жестокостью обращается с маленькими людьми и какой игрушкой является в руках умного и хитрого бурмистра.

Аркадий Павлыч "пил чай, смеялся, рассматривал свои ногти, курил, подкладывал себе подушку под бок и вообще чувствовал себя в отличном расположении духа". И неожиданно, сейчас же за этой картиной, идёт дикая сцена расправы с камердинером, провинившимся лишь в том, что вино не было нагрето.

Или рассказывается о том, с каким удовольствием и хвастовством знакомит Леночкин гостя со своим образцовым имением, - и сразу же декорация резко меняется. Новая сцена с крестьянами-просителями показывает оборотную сторону медали: то грубое, жестокое и нелепое в хозяйственном отношении, что в действительности скрывалось за внешним образцовым порядком в имении.

Наконец, для того, чтобы ещё полнее раскрыть образ Леночкина, Тургенев вводит ещё один приём разоблачения основного героя: показывает его ближайшее окружение - камердинера и дворецкого. В изображении этих персонажей Тургенев проявляет максимальную экономию художественных средств.

Камердинеру уделено всего несколько слов. О нём сказано лишь, что он "завитый ... в голубой ливрее с гербовыми пуговицами" и что он подобострастно стягивает с барина сапоги.

Немногословен и портрет дворецкого: "Вошёл человек, толстый, смуглый, черноволосый, с низким лбом и совершенно заплывшими глазами". В ответ на приказания барина "Слушаю-с, - отвечал толстый и вышел". Больше о дворецком не сказано ни слова.

Но читателю вполне ясно, что эти портреты выполняют совершенно определённую функцию. В них выделены те качества, которые Пеночкин требовал от своих слуг: от камердинера - красивой, модной внешности, подобострастия и покорности, а в роли дворецкого ему нужен человек, может быть и недалёкий, тупой, но беспрекословно выполняющий все его жестокие приказания. Так дополнительные персонажи уточняют характеристику Пеночкииа.

С неменьшим художественным мастерством и теми же приёмами сатирической оценки рисует Тургенев и другой основной образ рассказа - бурмистра Софрона. Принцип характеристики остаётся прежним: разоблачение скрытых качеств, срывание маски, но маска у бурмистра соответственно его иному социальному положению отличается от той, которую мы видели у Пеночкина.

Бурмистр - крепостной, дворовый Пеночкина. Понятно, что он разыгрывает роль не либерального и культурного барина, а исполнительного слуги. На словах он всецело предан своему господину, а на деле хитрый мошенник, беспощадно эксплуатирующий крестьян и неуклонно ведущий барина к разорению.

Раскрывая типичность бурмистра и разоблачая его подлинную сущность, Тургенев использует те же пять приёмов, что и при характеристике Пеночкина: прямые оценочные высказывания и иронический тон рассказчика, подчёркивание теневых качеств, особенности речи бурмистра, противопоставление его слов делу и показ дополняющих его второстепенных персонажей.

Но Тургенев отнюдь не повторяется в приёмах характеристики; он видоизменяет их применительно к особенностям героя. Так, говоря о Пеночкине, рассказчик начинает с его оценки, с первых же слов даёт ему общую характеристику, а в дальнейшем лишь иллюстрирует и углубляет её, т. е. идёт от общего к частному, и этот прием воспринимается читателем, как нечто вполне естественное читатель понимает, что рассказчик давно знаком с Леночкиным, хорошо его знает и может сразу приступить к его характеристике.

Другое дело бурмистр, человек иного общественного круга и совершенно новый для рассказчика. И понятно, что на этот раз рассказчик идёт от частных наблюдений к общим выводам, как бы приглядывается к новому человеку, всматривается в его черты и лишь постепенно определяет его подлинное лицо.

Это разнообразие в применении сходных приёмов диктовалось требованиями правдоподобия, логикой реализма, которой 1ургенев всегда и неуклонно следовал в раскрытии характеров героев.

Представление о бурмистре дают четыре сцены: беседа бурмистра с барином, осмотр имения, сцена жалобы крестьян на бурмистра и разговор рассказчика с охотником Анпадистом. Первые две сцены показывают бурмистра таким человеком, за какого он выдаёт себя, а вторые две - таким, каким он был в действительности.

В первой сцене бурмистр предстаёт перед читателем как верный слуга Пеночкина. Подобострастное отношение его к барину в этой сцене показано преимущественно средствами своеобразной речи бурмистра.

Здесь в первую очередь следует отметить слова-обращения, в которых отношения людей друг к другу обычно проявляются с особенной ясностью.

"Ах вы, отцы наши, милостивцы вы наши!" - это обращение с известными вариациями бурмистр повторяет в течение диалога двенадцать раз и неизменно во множественном числе. Другое слово-обращение батюшка он повторяет десять раз. Это говорит о том, что бурмистр хорошо знал своего барина: именно такие обращения по вкусу Леночкину, так как он и сам выдавал себя за отца своих крестьян.

Лесть и подобострастие бурмистра наряду со словами-обращениями выражены соответствующими глаголами: "насилу-то изволили пожаловать", "просветить изволили приездом-то своим", "как ты изволил приказать, так мы и действовали", "да ведь мы за вас, отцы наши, денно и нощно господу богу молимся", "позвольте вам доложить".

Беседуя с барином, бурмистр употребляет существительные с ласкательными и уменьшительными суффиксами: "Ручку, батюшка, ручку", "деревеньку нашу... осчастливили по гроб дней", "Где же вы ночку-то проведёте?"

Словом, речь бурмистра - очень выдержанная речь льстеца и подхалима. А вместе с тем это типическая речь крестьянина: "А мы, батюшка, милостью твоею благодарность заявили и Миколая Миколаича посредственника удоблетворили; всё по твоему приказанию действовали, батюшка... Ну, отцы вы наши, умолот-то не больно хорош!"

В индивидуализации речи бурмистра Тургенев проявляет присущий ему художественный такт: народные выражения, как и слова, передающие чувства рабской преданности, не производят впечатления нарочитости и рисуют вполне реальный образ. Самая экспансивность бурмистра и те несомненные излишества, которые он проявляет в выражении своих рабских чувств, мотивированы тем, что бурмистр, "должно быть... подгулял: и лицо-то у него отекло порядком, да и вином от него попахивало". Поэтому читателю не кажется удивительным, что бурмистр говорит "нараспев и с таким умилением на лице, что вот-вот, казалось, слёзы брызнут". А вместе с тем подчёркивание подхалимских выражений в речи бурмистра очень хорошо передаёт его холопство перед барином. ,

Во второй сцене (осмотр имения Пеночкина) бурмистр показан иначе, и соответственно изменяются приёмы его характеристики. Бурмистр выступает в этой сцене в новой маске: в роли опытного администратора, или, как говорит Пеночкин, "государственного человека". Теперь бурмистр совершенно трезв, внутренне подтянут и не поддаётся эмоциям. Внешний вид его и манера держать себя отвечают его новой роли: "На нём был синий армяк, подпоясанный красным кушаком. Говорил он гораздо меньше вчерашнего, глядел зорко и пристально в глаза барину, отвечал складно и дельно". В речи бурмистра, как видно из последующего эпизода с крестьянами-жалобщиками, появляется иногда добавочная частица - с ("Пьяный человек-с... Из недоимки не выходит вот уже пятый год-с"). Эта частица в старину носила своего рода, официозный характер, была обычным явлением в речи подчинённого, разговаривающего с начальством. Вся сцена осмотра имения Пеночкина с большим мастерством построена Тургеневым. С первого взгляда может показаться, что бурмистр действительно хороший хозяин, администратор, обладающий отличными качествами "государственного человека". Видно, что он умеет показать товар лицом. Не только хозяйственные строения оказались якобы "в отличном порядке", но с целью убедить рассказчика-гостя в том, что перед ним передовое хозяйство, ему была показана недавно выписанная из Москвы веялка. "Кроме полезного, Софрон (очевидно, угождая вкусам своего "культурного" хозяина.- В. Г.) заботился ещё о приятном: все канавы обсадил ракитником, между скирдами на гумне дорожки провёл и песочком посыпал, на ветряной мельнице устроил флюгер в виде медведя с разинутой пастью и красным языком, к кирпичному скотному двору прилепил нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами надписал: "Построен вселе Шипилофке втысеча восем Сод саракавом году. Сей скотный дфор".

В этом описании Тургенев, желая вскрыть показной характер благополучия в Шипиловке, пользуется двумя обычными для него приёмами. Вся сцена написана в ироническом тоне: иронически звучат такие выражения, как "песочком посыпал", "к кирпичному скотному двору прилепил нечто вроде греческого фронтона", и т. п., в особенности безграмотная надпись под фронтоном, да ещё написанная белилами.

Другой приём - неожиданная вставка, оговорка рассказчика: "...всё было действительно в отличном порядке: одни унылые лица мужиков приводили меня в некоторое недоумение".

Однако и иронический тон, и эта неожиданная оговорка могли посеять в читателе сомнения, но ещё не выясняли окончательно вопроса о том, что же скрывается под маской хорошего администратора.

И для того, чтобы до конца разоблачить бурмистра и показать его подлинное лицо, даются две последние сцены: сцена жалобы крестьян и разговор рассказчика с охотником Анпадистом. Обе сцены рисуют отчаянное, трагическое положение крепостной деревни, оказавшейся одновременно под властью жестокого помещика и ещё более жестокого бурмистра.

Как видно из сцены жалобы, трагичность положения семьи Тоболеевых определяется не только бесчинствами, чинимыми над ней бурмистром, но ещё большей безысходностью жизни крестьян. Ясно, что барин держит руку бурмистра, а к местному начальству обращаться бесполезно: бурмистр умеет в случае надобности и "удовлетворить посредственника Миколая Миколаича", и "благодарность" представить становому.

Тургенев с присущим ему искусством показывает, почему так спокоен бурмистр, несмотря на то, что крестьяне обвиняют его в явных преступлениях. Бурмистр прекрасно понимает, что барин его ценит, не захочет с ним ссориться, и поэтому совершенно безучастно относится к жалобе крестьян. Надо только подсказать барину подходящий повод для того, чтобы он смог напасть на обиженных и таким образом поскорее отделаться от их просьб. И бурмистр очень умело это делает.

"- Что же это, однако, значит?- спросил он (Пеночкин.-в. Г.) бурмистра вполголоса и с недовольным видом.

- Пьяный человек-с, - отвечал бурмистр, -...неработящий. Из недоимки не выходит вот уже пятый год-с... И грубиян тоже".

Эти три мысли - "пьяный человек", "из недоимки не выходит вот уже пятый год", "грубиян тоже" - дают Леночкину материал для грубых окриков по адресу жалобщиков. Пеночкин подхватывает и развивает мысли, подсказанные ему бурмистром, сам себя взвинчивает; вот почему его нападки следуют одна за другой со всё возрастающей запальчивостью: "А отчего недоимка за тобой завелась?", "Чай, пьянствовать любишь... ваше дело пить да на печи лежать...", "Целый год распутствует, грубит". Интересно, что, поддерживая бурмистра и повторяя три его мысли, Пеночкин несколько видоизменяет их последовательность: на первом месте ставит недоимку, так как в его глазах - это основная вина Тоболеевых.

Таким образом, сцена жалобы уже ясно показывает читателю, что в отношениях к крестьянам подлинным руководителем и хозяином деревни является бурмистр, а Пеночкин - всего лишь послушное орудие в его руках.

В последней сцене писатель окончательно разоблачает бурмистра и выясняет его роль в крепостной деревне. Теперь для читателя вполне убедительно звучат слова, сказанные Анпадистом о Софроне и выражающие сложившееся о нём в народе мнение: "Собака, а не человек; такой собаки до самого Курска не найдешь... Шипиловка только что числится за тем, как бишь его, за Пенкиным-то, ведь не он ей владеет: Софрон владеет..."

И подобно тому как для полноты раскрытия образа Леночкина Тургенев рисует его камердинера и дворецкого, так и для того, чтобы ещё ярче показать деспотизм и жестокость бурмистра, писатель вводит в рассказ два дополнительных образа: жену и сына бурмистра. О каждом из этих второстепенных персонажей сказано по нескольку слов, но ведь одна из существенных сторон мастерства Тургенева и состоит в том, что он умел находить такие очень немногие слова, которые при беглом чтении могут остаться незамеченными, но которые оказываются очень многозначительными, если читатель на них останавливается и вдумывается в их скрытый смысл, в их композиционную роль.

Жена бурмистра - эпизодический персонаж; лишь на один момент она появляется в рассказе: в сцене приезда Леночкина в Шипиловку. Рассказчик говорит о ней всего две фразы: "Бурмистрова жена встретила нас с низкими поклонами и подошла к барской ручке"; "...бурмистрова жена в сенях втихомолку колотила какую-то другую бабу". В дальнейшем о жене бурмистра не сказано ни слова. Две бегло указанные черты - низкопоклонство перед барином и грубость, кулачная расправа с зависимыми людьми - это всё, что читатель узнаёт о жене бурмистра, но этого достаточно, чтобы представить себе этот второстепенный, но типичный образ и через него - общий порядок, установленный Софроном в своей семье по отношению к крестьянам.

Ещё яснее этот порядок (и также очень беглыми деталями) показан в образе сына Софрона - старосты в Шипиловке. Уже одно то, что бурмистр сделал старостой в деревне своего сына, говорит об его умении подбирать себе "подходящих" помощников. Но из тех немногих слов, которыми нарисован портрет старосты, видно, что староста наделён теми чертами, какие особенно нужны для роли, предназначенной ему бурмистром.

Это "дюжий и рыжий мужик в косую сажень ростом", самый вид которого должен был внушать страх крестьянам. Кроме того, как говорит рассказчик, "Софронов сын, трёхаршинный староста, по всем признакам человек весьма глупый", а это качество также было на пользу бурмистру, так как позволяло ему заставлять сына выполнять без рассуждений любые приказания, как бы пристрастны и несправедливы они ни были. Староста так и поступает. Это он по приказу Софрона у Тоболеевых "последнюю коровушку со двора свёл и хозяйку...избил", а когда Тоболеевы пришли жаловаться, готов был применить физическую силу, но не успел этого сделать: вот почему при появлении Пеночкина и его гостя он стоял "с недоумевающими кулаками".

Из рассказа ясно, что староста и впредь будет помогать отцу преследовать семью Тоболеевых. В этом отношении очень выразительны два глагола, которыми Анпадист в последней сцене определяет роль бурмистра и старосты в дальнейшей судьбе Антипа. О бурмистре: "Ну... заест он его теперь; заест человека совсем", а о старосте: "Староста теперь его забьёт".

Действительно, так и распределяются их роли. Бурмистр, стремящийся к личному обогащению, применяет все средства насилия и эксплуатации, чтобы экономически подчинить себе деревню, и в случае надобности может довести крестьянина до полного разорения, заесть его. Старосте же бурмистр поручает поддерживать его власть средствами "внеэкономического принуждения", т. е. применять физическую силу и действовать кулаками, а в случае надобности и забить непокорного человека.

Характеризуя старосту, Тургенев пользуется приёмом художественной детали, подобно тому как он это делает по отношению к жене бурмистра.

Сцена с крестьянами, пришедшими с жалобой на бурмистра, начинается следующим описанием: "В нескольких шагах от двери, подле грязной лужи, в которой беззаботно плескались три утки, стояли два мужика... Тут же стоял староста с разинутым ртом и недоумевающими кулаками".

Читатель вправе спросить: если вся эта сцена должна показать жалкое, безысходное положение крепостных, то с какой целью в неё введена такая деталь, как три утки, плескавшиеся в грязной луже?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо обратиться к сцене, которой заканчивается неудачная попытка крестьян найти управу на бурмистра.

Когда Леночкин, прервав разговор с крестьянами, пошёл домой, а Софрон отправился вслед за ним, староста "выпугнул уток из лужи". Этот жест хорошо дорисовывает образ старосты. Он чувствовал себя очень неспокойно в течение всей сцены жалобы. Если бы не присутствие барина, он давно пустил бы в ход силу, но ему приходилось сдерживаться, и он стоял "с недоумевающими кулаками". Однако сдержанность несвойственна грубому, жестокому старосте, его энергия требовала разрядки, и он направил её на то, что в этот момент случайно подвернулось - на беззаботно плескавшихся уток.

Так мастерски умел пользоваться художественной деталью Тургенев.

Следует отметить, что эта деталь органически входит в общую систему художественных средств, направленных в рассказе на разоблачение помещиков-крепостников и их сообщников в деле закабаления крестьянства.

Иной характер имеет тон рассказчика и словесно-художественные средства рассказа, когда Тургенев переходит к изображению дворовых и крепостных крестьян.

Уже в начале рассказа, говоря о камердинере Пеночкина, Тургенев явно стремится вызвать у читателя сочувствие и жалость к дворовым. Писатель показывает, как они были подавлены жестокой муштрой своего господина, какой страх он им внушал.

Как описаны переживания камердинера, когда Пеночкин довольно резким голосом спросил у него: "Отчего вино не нагрето?" - "Камердинер смешался, остановился, как вкопанный, и побледнел". А когда Пеночкин, не спуская с него глаз, продолжал: "Ведь я тебя спрашиваю, любезный мой?" - камердинера совсем сковал панический страх: "Несчастный камердинер помялся на месте, покрутил салфеткой и не сказал ни слова".

Эпитет несчастный, применённый к камердинеру, не оставляет сомнения в том, как относится автор к дворовым слугам Пеночкина и какие чувства стремится вызвать у читателя.

В ещё большей степени это видно из того, как Тургенев изображает крепостных крестьян - третью, основную группу действующих лиц: Антипа Тоболеева и его сына.

Тургенев показывает их наружность, костюм, позы, жесты и особенно их речь; он говорит о них сравнительно немного, но так искусно, так умело отбирает самое для них характерное, что они встают перед читателем как живые и читатель понимает типичность их внешнего вида и закономерность их поведения в условиях крепостной деревни, а одновременно понимает и то, как относится к ним Тургенев.

Основной приём, каким пользуется при этом писатель, - это приём контраста с подчёркнуто социальной направленностью.

Крепостные крестьяне изображены Тургеневым пэ контрасту с Леночкиным и бурмистром, по контрасту, проведённому очень последовательно и касающемуся и наружности крестьян, и их душевного состояния, и их языка.

Пеночкин показан в обстановке богатого барского дома, и читатель представляет его себе за завтраком, сидящим на диване, одетым в бархатную куртку и шёлковые шаровары, с жёлтыми туфлями на ногах. А крестьяне - на коленях "подле грязной лужи... в замашных заплатанных рубахах, на босу ногу и подпоясанные верёвкам и..."

Леночкин "сложен щеголевато... с его румяных губи щёк так и пышет здоровьем. Смеётся он звучно и беззаботно, приветливо щурит светлые, карие глаза". Старик Антип, отвечая на вопрос барина, что ему надобно, "вытянул свою тёмно бурую, сморщенную шею, криво разинул посиневшие губы, сиплым голосом произнёс: "Заступись, государь!" - и снова стукнул лбом в землю", а потом, когда увидел, что барин не хочет за него заступиться, "с отчаяньем заговорил", на жёлтых и сморщенных глазах старика сверкнула слезинка".

Если речь Леночкина, литературная в своей основе, отличается самоуверенностью, блещет французскими фразами, то речь Антипа изобилует народными словами и оборотами (теперя, некруты, невмоготу и т. п.) Кроме того, в ней проявляются и привычная, воспитанная крепостным правом почтительность к барину, отчего он именуется государем и батюшкой, и надежда на него как на законного защитника ("Помилуй, государь! Дай вздохнуть... Замучены совсем"; "Помилуй, государь, заступись!"), и отчаяние ("Батюшка, Аркадий Павлыч... помилуй, заступись, -какой я грубиян? Как перед господом богом говорю, невмоготу приходите я").

Противопоставление образов крестьян-просителей и барина проводится до конца рассказа и особенно отчётливо проявляется в последних двух контрастирующих картинах:"Аркадий Павлыч обернулся к ним спиной. "Вечно неудовольствия", - проговорил он сквозь зубы и пошёл большими шагами домой... Просители постояли ещё немного на месте, посмотрели друг на друга и поплелись, не оглядываясь, восвояси".

Он "обернулся к ним спиной", желая показать, что разговор окончен, а они "постояли ещё немного на месте", надеясь, что, может быть, ещё не всё потеряно.

Он проговорил сквозь зубы: "Вечно неудовольствия", так как для него жалоба крестьян была лишь личным неудовольствием, досадной помехой в самодовольной жизни сибарита, а они молчали, лишь "посмотрели друг на друга", как бы спрашивая, что делать дальше, и в безмолвном обмене взглядами прочли, что делать больше нечего.

Он "пошёл большими шагами домой", желая поскорее отделаться от неприятной сцены, а они "поплелись (именно поплелись, а не пошли.- В. Г.), не оглядываясь, восвояси".

Какую роль в сцене жалобы играет молодой крестьянин, сын Антипа? Едва ли можно думать, что он фигурирует лишь в качестве вещественного доказательства, только потому, что о нём идёт речь в жалобе (он и есть тот самый третий сын, которого бурмистр собирается отдать в солдаты).

Следует обратить внимание на то, что молодой крестьянин в обращении с барином, в разговоре с ним держит себя совсем не так, как старик-отец. Антип жалуется на бурмистра лишь за обиды, причинённые ему и его семье. Сын же идёт дальше: " - Да и не нас одних, начал было молодой мужик..."

Пеночкин оборвал его, не дал говорить дальше, а молодой крестьянин, вероятно, хотел сказать, что бурмистр жесток и с другими крестьянами. В словах сына Антипа Пеночкин не без основания почувствовал нечто большее, чем просьбу о милосердии. "Аркадий Павлыч вдруг вспыхнул:

- А тебя кто спрашивает, а?.. Молчать, говорят тебе! молчать!.. Ах, боже мой! да это просто бунт!"

Пеночкин, несомненно, преувеличивает: в словах молодого крестьянина никакого бунта не было. Но всё же Пеночкин не ошибся, уловив в них ноту протеста, .правда, прозвучавшую ещё очень робко. Это пока ещё не бунт, но это всё же то активное отношение к насилию и несправедливости, из которого в конце концов и вырастали крестьянские волнения.

Протестующий тон присущ не одним только Тоболеевым. Рядом с ними в качестве дополнительного персонажа дан крестьянин соседней деревни Анпадист. Характеризуя его, Тургенев пользуется, как он делал это в отношении других второстепенных героев, также приёмом художественной детали.

Отвечая на вопрос рассказчика, сколько земли в распоряжении бурмистра, Анпадист говорит: "Он у одних хлыновских восемьдесят десятин нанимает, да у наших сто двадцать; вот-те и целых полтораста десятин". Арифметическая ошибка в подсчёте земли, допущенная Анпадистом, введена, по видимому, для того, чтобы показать его темноту.

И тем замечательнее, что Анпадист, слабый в арифметике, очень силен в понимании социально-экономических отношений в деревне. Он прекрасно разбирается в том, кто настоящий хозяин в Шипиловке и в чём причина двойного гнёта Шипиловских крестьян. Его решительный и резкий отзыв о Пеночкине и бурмистре усиливает протестующее настроение, прозвучавшее у молодого крестьянина, сына Антипа.

Горячая речь Анпадиста, в которой как бы подводится итог всему рассказу и которая показывает читателю, как следует расценивать основных героев, является новым доказательством того, что Тургенев в рассказе "Бурмистр" не только разоблачил паразитизм крепостников, но и хищничество идущей им на смену сельской буржуазии.

Очень существенно для композиции "Бурмистра", что нота протеста слышится именно в последней части и является как бы заключительным аккордом. Это гармонирует с общими взглядами Тургенева на русский народ, на его будущее, высказанными в 1846 году в статье о Дале: "В русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития..."