"Записки охотника"

Небольшой рассказ Тургенева "Хорь и Калиныч", положивший начало его знаменитым "Запискам охотника", появился в 1847 году в № 1 некрасовского "Современника".

Несмотря на то, что он был напечатан в отделе "Смесь" (с подзаголовком, данным ему Панаевым, - "Из записок охотника"), он сразу обратил на себя внимание критики.

Вскоре вслед за первым рассказом появились и другие, также вошедшие в цикл "Записки охотника".

К февралю 1852 года было написано уже двадцать два рассказа, а еще три, последних ("Конец Чертопханова", "Живые мощи" и "Стучит!"), были включены в этот цикл в 1874 году.

И в каждом из них Тургенев проявил себя как истинно народный писатель.

Незадолго до этого в рецензии на сборник В. И. Даля "Повести, сказки и рассказы Казака Луганского" Тургенев сам дал очень верное определение понятия истинно народного писателя.

Он утверждал: "В наших глазах, тот заслуживает это название, кто<...> как бы вторично сделался русским, проникнулся весь сущностью своего народа, его языком, его бытом<...> Для того, чтоб заслужить название народного писателя в этом исключительном значении, нужен не столько личный, своеобразный талант, сколько сочувствие народу, родственное к нему расположение..." (I, 298 - 299).

И вот, когда пришло время от теоретических рассуждений перейти к делу, Тургенев смог проникнуться сущностью своего народа и выразить ему свое родственное расположение.

Более чем кто-либо до него молодой писатель открыл своим читателям глаза на тяжелое положение русского крепостного крестьянина.

В большинстве рассказов "Записок охотника", имеющих ярко выраженную антикрепостническую направленность, этот крестьянин, его тяжелая жизнь, его нужды, его горе и надежды - впервые оказались в центре внимания писателя, впервые были изображены с величайшим сочувствием.

Все пережитое Тургеневым на Западе помогло ему лучше понять, что происходило в это время в России. А в России уже в конце сороковых годов сложилась очень напряженная обстановка.

Еще более ощутим стал кризис феодально-крепостнического хозяйства. Увеличился темп роста промышленного производства.

Страшные массовые бедствия последних лет - эпидемии холеры, неурожаи, голод и пожары - сделали положение крепостных совершенно невыносимым.

Еще в декабре 1847 года Белинский писал Анненкову: "Крестьяне сильно возбуждены, спят и видят освобождение <...> Видно по всему, что патриархально-сонный быт весь изжит и надо взять иную дорогу" (XII, 439).

Революционные же события 1848 года в Европе накалили обстановку в стране до предела. Усилились крестьянские волнения. Все жаждали освобождения.

В статье "Литература и общественное мнение после 14 декабря 1825 года" Герцен в 1850 году, говоря о переменах, происшедших в России за последние двадцать пять лет, писал: "Русский народ дышит тяжелее, чем прежде, глядит печальней; несправедливость крепостничества и грабеж чиновников становятся для него все невыносимей" (3, 458).

Однако, как указывал далее Герцен, всю правду об истинно ужасном положении России тогда знали далеко не все.

"Мало кто знает, - писал он, - что делается под саваном, которым правительство прикрывает трупы, кровавые пятна, экзекуции, лицемерно и надменно заявляя, что под этим саваном нет ни трупов, ни крови. Что знаем мы о поджигателях из Симбирска, о резне помещиков, устроенной крестьянами одновременно в ряде имений? Что знаем мы о местных бунтах, вспыхнувших в связи с новым управлением, которое ввел Киселев? Что знаем мы о казанских, вятских, тамбовских восстаниях, когда власти прибегли к пушкам?.." (3, 458).

Да, царское правительство делало все, чтобы скрыть от народа эти ужасы. Лишь в закрытых отчетах так называемого III Отделения фиксировались они как простые статистические данные.

Позднее именно из этих отчетов стало известно, что за 1848 год "примеры неповиновений крестьян их владельцам значительно увеличились против прежних лет", а в 1849 году поводом для происходивших в разных местах беспорядков большею частью было стремление крестьян "к свободе по неблагоприятным наущениям"¹.

¹ (Центральный государственный исторический архив. Москва. Фонд III Отделения, I экспедиция, 1848, д. № 5123, л. 3)

Жесточайшей реакцией ответило самодержавие на усиление освободительной борьбы. "Николай, - свидетельствует Герцен, - на этот раз решился бесповоротно покончить со всяким умственным движением в России, и он вступил в открытую беспощадную борьбу с мыслью, словом, знанием" (8, 177).

В каждом живом слове видя покушение на "вековые устои" самодержавно-крепостнического строя, правительство Николая I особое внимание обращает на деятельность цензуры.

2 апреля 1848 года был учрежден секретный комитет по делам печати под председательством злейшего реакционера Д. П. Бутурлина. Такой же реакционер П. А. Ширинский-Шихматов был назначен министром просвещения.

Во всех университетах закрылись кафедры философии и логики. В России наступило "царство мрака", продолжавшееся все последние семь лет царствования Николая I.

Очень ярко обрисовал обстановку, сложившуюся в самом начале этого "страшного семилетия", Анненков.

Он писал: "...в октябре 1848 года состояние Петербурга представляется необычайным: страх правительства перед революцией, террор внутри, предводимый самим страхом, преследование печати, усиление полиции, подозрительность, репрессивные меры без нужды и без границ, оставление только что возникшего крестьянского вопроса в стороне, борьба между обскурантизмом и просвещением и ожидание войны<...> пересмотр журналистики и писателей. На сцену выступает Бутурлин с ненавистью к слову, мысли и свободе, проповедью безграничного послушания, молчания, дисциплины. Необычайные теории воспитания закладывают первые камни для тяжелого извращения умов, характеров и натур"¹.

¹ (И. В. Анненков. Литературные воспоминания, М., Гослитиздат, 1960, с. 529)

Однако теперь уже никакие силы реакции не были в состоянии приостановить прогрессивное развитие общества. Герцен утверждает: "...мысль, взошедшая внутрь, назревала, слово, насильственно возвращенное назад, разъедало грудь, подтачивало тюремные стены, и если фасад острога остался тот же, то внутри многое изменилось" (8, 34).

В 1848 году, после смерти Белинского, его революционно-демократические традиции получили дальнейшее развитие.

С еще большим гневом Герцен обрушился на самодержавие и крепостное право. Его статьи, разоблачавшие враждебные народу действия правительства, вместе со знаменитым письмом Белинского к Гоголю нелегально распространялись по всей России, среди всех слоев общества.

К этому же времени относится и деятельность кружка М. В. Петрашевского, наиболее передовая часть которого, надеясь на решительный подъем крестьянского движения, обдумывала и составляла проекты активной революционной деятельности.

Не заставили преследования правительства, как утверждал Герцен, и литературу "говорить в смысле николаевского консерватизма" (8, 40). Составленный ею, по словам того же Герцена, "великий обвинительный акт" против современной крепостнической действительности был "надежда<...> спасение, прогрессивный элемент русской натуры" (3, 496).

Герцен писал: "Итак, - мы особенно настаиваем на этом, - вся литература времен Николая была оппозиционной литературой, непрекращающимся протестом против правительственного гнета, подавлявшего всякое человеческое право<...> Слагая песни, она разрушала; смеясь, она подкапывалась" (8, 176).

Вписал свою страницу в "великий обвинительный акт" против крепостнической действительности вместе с другими прогрессивными писателями и Тургенев, вписал многими своими произведениями, и прежде всего - "Записками охотника".

Приступая к созданию "Записок охотника", Тургенев прекрасно понимал, сколь трудную задачу он перед собой поставил. Так, например, он знал, что рассказы о самой страшной правде крепостничества не будут напечатаны.

Позднее, сообщая Анненкову о четырех рассказах, не включенных им в книгу, он указывал на то, что два из них - "Русский немец и реформатор" и "Землеед" - были оставлены им самим потому, что он заранее знал, какая участь их ожидала.

В этих рассказах писатель хотел изобразить крестьянский протест, беспощадный гнев крепостных против их угнетателей.

В том же письме к Анненкову Тургенев рассказал содержание "Землееда". "В этом рассказе, - писал он, - я передаю совершившийся у нас факт - как крестьяне уморили своего помещика, который ежегодно урезывал у них землю и которого они прозвали за то землеедом, заставив его скушать фунтов 8 отличнейшего чернозему. Сюжетик веселенький, как изволите видеть" (П., X, 15).

Однако, сознавая невозможность прямо и открыто высказать в литературном произведении протест против произвола и насилия, против экономического и духовного порабощения крестьян и в то же время сознавая, насколько было важно именно тогда заставить читателя понять его необходимость, Тургенев сделал все для осуществления этой труднейшей задачи: читатели его книги узнали о самой ужасной правде крепостничества, которой так боялось царское правительство.

Используя "эзопов язык", всевозможные (даже интонационные) намеки и иносказания, Тургенев достиг того, что читатели "Записок охотника" узнали и о бедственном положении русских крестьян, и о том, что постоянными издевательствами они доведены до отчаяния, а главное - их долготерпению есть предел.

Так, в рассказе "Бирюк" содержится прямой намек на то, что среди забитых и, казалось, безответных слуг дикого барства зреют силы протеста. Весьма многозначителен в этом отношении и диалог двух крестьян в рассказе "Малиновая вода". Чувствуется, что один из них доведен издевательствами барина до крайности.

Касается этой проблемы Тургенев и в рассказе "Однодворец Овсяников", где он изображает крестьянского заступника разночинца Митю. Писатель повествует здесь о тяжелой доле этого пока еще одинокого борца за справедливость.

Наиболее впечатляющие картины нищеты созданы Тургеневым в рассказах "Касьян с Красивой Мечи", "Бурмистр", "Малиновая вода", "Льгов", "Бирюк".

Во многих рассказах он говорит и о том, как, пользуясь своей бесконтрольной властью над крестьянами, помещики калечили их жизни ("Ермолай и мельничиха", "Петр Петрович Каратаев").

Разоблачает писатель в "Записках охотника" и такое характерное для крепостнической среды явление, как калечение душ крепостных, особенно распространенное среди дворни и приближенных к господам слуг ("Свидание" и "Малиновая вода").

Характеризуя деятельность Тургенева тех лет, Герцен позднее утверждал: "Его очерки из жизни крепостных - эта поэтическая обвинительная речь против крепостничества - принесли огромную пользу" (8, 203).

Он заставил нас, свидетельствует Герцен, "дрожать от бешенства при виде этого душераздирающего нечеловеческого страдания, под бременем которого падало одно поколение за другим, в полной безнадежности, не только с оскорбленной душой, но и с искалеченным телом" (7, 132).

Сумел отразить в "Записках охотника" Тургенев и такой важный, еще только начинавшийся в России процесс, как классовое расслоение в деревне. В своих рассказах он одним из первых создал очень выразительные сатирические образы нового нарождающегося класса буржуазии. Таковы, например, бурмистр Сафрой и конторщик Гаврила Антоныч в рассказах "Бурмистр" и "Контора".

Галерею колоритных сатирических портретов представителей дворянской губернской верхушки нарисовал Тургенев в рассказе "Гамлет Щигровского уезда".

Во многих рассказах "Записок охотника", особенно в лучшем из них - "Бурмистре", написанном в 1847 году в Зальцбрунне под непосредственным воздействием Белинского, с которым Тургенев жил тогда вместе, он поднялся до высоты беспощадной сатиры на класс помещиков.

Герцен писал: "Никогда еще внутренняя жизнь помещичьего дома не выставлялась в таком виде на всеобщее посмеяние, не становилась до такой степени предметом омерзения и ненависти" (7, 131). И особую заслугу Тургенева Герцен видел в том, что он сумел это сделать "в страшное царствование Николая" (7, 132), когда мало кто решался на такой подвиг.

Опубликование "Записок охотника" вызвало взрыв злобы в реакционных кругах России. Министр народного просвещения представил царю особую записку, в которой утверждал, что книга эта в значительной своей части имеет "решительное направление к унижению помещиков, которые представляются вообще или в смешном и карикатурном, или еще чаще в предосудительном для их чести виде..."¹.

¹ (См.: Ю. Г. Оксман. И. С. Тургенев. Исследования и материалы, вып. 1. Одесса, 1921, с. 28)

Но в "Записках охотника" Тургенев изобразил не только "мертвые души", как это сделал Гоголь, но и "души живые", чем подтвердил правоту Герцена, писавшего в статье "О развитии революционных идей в России", что в России "за мертвыми душами есть еще души живые" (3, 478).

И если в 1846 году Тургенев в рецензии на книгу Даля только утверждал, что в "русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития..." (I, 300 - 301), то теперь в "Записках охотника" он это доказал! Доказал, что русский народ действительно "народ юный и сильный, который верит и имеет право верить в свое будущее" (I, 240), что в России есть живые силы, способные сдвинуть ее, вывести из состоянии застоя.

"Русский человек, - писал Тургенев в рассказе "Хорь и Калиныч", - так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо - то ему и нравится, что разумно - того ему и подавай" (IV, 18).

В этом сказалось живое отношение Тургенева к современности, его стремление искать и находить лучших представителей народа, тех, чья деятельность могла способствовать переустройству общества.

В "Записках охотника" много интересных образов, в которых воплощены типичные для характера русского крестьянина черты, показаны его прекрасные человеческие качества, его духовное богатство.

Умен расчетливый хозяин Хорь. Склад лица его напомнил Тургеневу Сократа, а его речи убедили в том, что "Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях" (IV, 18). Работящего и очень энергичного Хоря "занимали вопросы административные и государственные" (IV, 18). Он интересовался решительно всем. По словам Белинского, Хорь - "тип русского мужика, умевшего создать себе значущее положение при обстоятельствах весьма неблагоприятных" (X, 346).

И несомненно, именно в Хоре наиболее полно воплотилось представление великого критика о русском народе, которому была чужда "мистическая экзальтация", поскольку "у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме". А это, как утверждал Белинский, было чрезвычайно важно, так как предопределяло "огромность исторических судеб" русского народа в будущем (X, 215).

Под стать Хорю мудрый и полный достоинства главный герой рассказа "Однодворец Овсяников".

С большим сочувствием отнесся Тургенев и к таким, во всем противоположным своими характерами Хорю и Овсяникову, крестьянам, как Калиныч и Касьян. Высоко оценил писатель поэтический склад души этих беспредельно добрых людей. По-разному проявлялись их доброта, их любовь к природе, родному краю.

Но для Тургенева дороже всего было правдоискательство Касьяна. В рассказе ясно ощущается, как автор сам страдает вместе со своим героем, очень чутким ко всем несправедливостям крепостной действительности.

С восхищением описывает Тургенев стойкую, сильную духом мечтательницу Лукерью из рассказа "Живые мощи". Будучи навеки прикованной к постели тяжелым недугом, она думает не о своем избавлении от страдания, а о том, как облегчить участь крепостных. Эта простая жизнелюбивая русская женщина готова умереть за свой народ, за его свободу, готова ценой собственных страданий заплатить за избавление его от тяжелой доли. Она мечтает о подвиге во имя него.

В рассказе "Бежин луг" писатель с большой любовью изображает крестьянских детей, раскрывает их богатый духовный мир, их склонность к поэтическому видению мира. Тургенев делает все, чтобы читатель полюбил героев этого рассказа, полюбил и задумался о той тяжелой участи, которая ждала в будущем этих умных, решительных и смелых мальчиков, мальчиков-крепостных.

О большой любви русских крестьян к песне, об их тяге к искусству рассказывает Тургенев в "Певцах". И рассказывает опять-таки так, чтобы читатель и полюбил его талантливых, богато одаренных природой героев и задумался об их тяжелой участи в мире, где царит социальная несправедливость и где поэтому так часто погибали и их таланты и их прекрасные порывы.

Вот как описал Тургенев до глубины души взволновавшее его пение Якова, одного из героев этого рассказа: "Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; он даже сначала отзывался чем-то болезненным; но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. Яковом, видимо, овладевало упоение: он уже не робел, он отдавался весь своему счастью <...> Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы..." (IV, 241).

Так "Записками охотника" Тургенев ответил на призыв Белинского к писателям "обратить всё внимание на толпу, на массу" (X, 294), и пробуждать в людях чувство собственного достоинства, а с ним, неизбежно, и сознание необходимости изменить те общественно-экономические условия, при которых было возможно порабощение и унижение человека.

"Записками охотника" Тургенев продолжал выполнять свою "аннибаловскую клятву" - бороться с крепостным правом.

И это хорошо поняли те, против кого была направлена книга. Например, один из цензоров прямо указывал на тот "вред", который должны были, с его точки зрения, принести "Записки охотника".

В своем рапорте начальству он писал: "...книга г. Тургенева сделает более зла, чем добра<...> Полезно ли, например, показывать нашему грамотному народу<...> что однодворцы и крестьяне наши, которых автор до того опоэтизировал, что видит в них администраторов, рационалистов, романтиков, идеалистов, людей восторженных и мечтательных (бог знает, где он нашел таких!), что крестьяне эти находятся в угнетении, что помещики, над которыми так издевается автор, выставляя их пошлыми дикарями и сумасбродами, ведут себя неприлично и противузаконно, что сельское духовенство раболепствует перед помещиками, что исправники и другие власти берут взятки или, наконец, что крестьянину жить на свободе привольнее, лучше"¹.

¹ (Там же, с. 272 - 273)

Как ни в одном еще произведении Тургенева в "Записках охотника" проявилась великая его любовь к Родине и русскому народу. Та любовь, в которой он признавался вскоре после возвращения в Россию в одном из недавно ставших известными его писем к Полине Виардо.

15 августа 1850 года Тургенев писал ей: "...воздух родины имеет в себе что-то необъяснимое, он хватает вас за сердце. Это - невольное, тайное влечение плоти к той почве, на которой мы родились. А кроме того воспоминания детства, люди, говорящие на твоем языке и сделанные из того же теста, что и ты; даже несовершенство окружающей природы становится тебе дорогим, как недостатки любимого человека - все трогает, все поражает. Бывает иногда - очень плохо, а все-таки ты в своей стихии"¹.

¹ (Цит. по публикации И. Павловского "Неизвестные письма И. С. Тургенева". - "Литературная Россия", 1972, № 32, с. 10)

Гуманистическую и демократическую тенденцию в творчестве Тургенева, познакомившись с первыми рассказами из "Записок охотника", сразу отметил Белинский. Он указал на то, что в этих рассказах молодой писатель "зашел к народу с такой стороны, с какой до него к нему никто еще не заходил".

Великий критик восхищался тем, с каким "участием и добродушием автор описывает нам своих героев, как умеет он заставить читателей полюбить их от всей души" (X, 346).

Сам Тургенев был убежден в том, что каждый, кто прочтет "Записки охотника", отдаст должное его патриотическим чувствам¹. Хорошо понимал он также и то, какое огромное значение для России и ее народа имела эта его книга. Он знал, что она "содействовала освобождению крепостных"².

¹ (Цит. по ст. В. Лакшина ""Почтовая проза" И. С. Тургенева". - "Иностранная литература", 1972, № 8, с. 211)

² (См.: Эдмон и Жюль до Гонкур. Дневник, т. II, М., "Художественная литература", 1964, с. 152)

"Я рад, - писал Тургенев в 1852 году, как только "Записки охотника" были опубликованы, - что эта книга вышла; мне кажется, что она останется моей лептой, внесенной в сокровищницу русской литературы, говоря слогом школьных книг" (П., II, 64).

Не удивительно поэтому, что для Тургенева дороже всех хвалебных высказываний критики и отзывов знаменитых современников была оценка, данная его книге самим народом.

Вот как Тургенев рассказывал о том, что случилось с ним однажды по дороге из деревни в Москву: "...на одной маленькой станции вышел я на платформу. Вдруг подходят ко мне двое молодых людей; по костюму и по манерам вроде мещан или мастеровых. "Позвольте узнать, - спрашивает один из них, - вы будете Иван Сергеевич Тургенев?" - "Я". - "Тот самый, что написал "Записки охотника"?" - "Тот самый". Они оба сняли шапки и поклонились мне в пояс. "Кланяемся вам, - сказал один из них, - в знак уважения и благодарности от лица всего русского народа"¹.

¹ (И. С. Тургенев в воспоминаниях современников, т. II, М., "Художественная литература", 1969, с. 90)

"Записки охотника", как совершенно справедливо утверждал М. Е. Салтыков-Щедрин, "положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ и его нужды"¹.

¹ (М. Е. Салтыков-Щедрин. Полн. собр. соч., т. XV. М., Гослитиздат, 1933 - 1941, с. 613. В дальнейшем все цитаты из Салтыкова-Щедрина даются по этому изданию)

Антикрепостническая и антидворянская сущность этого произведения, его патриотизм были высоко оценены не только Белинским, Герценом, Салтыковым-Щедриным, но и многими другими великими современниками Тургенева и в России и за ее пределами.

Так, И. С. Аксаков увидел в "Записках охотника" "стройный ряд нападений, целый батальный огонь против помещичьего быта". "Всё это, - писал он в октябре 1852 года Тургеневу, - дает книге огромное значение..."¹

¹ ("Русское обозрение", 1894, № 8, с. 476)

А И. А. Гончаров в статье "Лучше поздно, чем никогда" утверждал, что "Тургенев, создавший в "Записках охотника" ряд живых миниатюр крепостного быта, конечно, не дал бы литературе тонких, мягких, полных классической простоты и истинно реальной правды, очерков мелкого барства, крестьянского люда и неподражаемых пейзажей русской природы, если б с детства не пропитался любовью к родной почве своих полей, лесов и не сохранил в душе образа страданий населяющего их люда"¹.

¹ (А. И. Гончаров. Собр. соч., т. 8. М., Гослитиздат, 1955, с. 108 - 109)

Высоко оценили это произведение Чернышевский и Добролюбов, Некрасов и Огарев, Короленко, Горький и многие, многие другие.

"Записки охотника" с восторженным одобрением были встречены передовыми людьми и в западных странах.

Именно это произведение принесло Тургеневу литературную известность за пределами его Родины. По "Запискам охотника" во многих странах знакомились с Россией, впервые узнавали правду о русском народе.

Вот как об этом, обращаясь к Тургеневу, писала Жорж Санд: "Я была под обаянием обширной галереи портретов с натуры, которую вы опубликовали под названием "Записки русского помещика". Какая мастерская кисть! Их как будто действительно видишь, слышишь, знаешь - всех этих крестьян с севера, - еще крепостных в ту эпоху, когда вы писали вашу книгу, и всех этих деревенских жителей - мещан и дворян, с которыми вам достаточно минутной встречи и обмена немногими словами, чтобы набросать красочные образы, полные трепета жизни! Никто в этом не сравняется с вами. И к тому же ваши крестьяне и дворяне отмечены для нас такой самобытностью и необычностью. Вы вводите нас в совершенно новый мир, и никакой исторический памятник не может открыть нам Россию так, как эти люди, столь глубоко изученные, и эти нравы, столь метко схваченные вами. И при этом - такая трогательная благожелательность<...> У вас жалость и глубокое уважение к любому человеческому существу, в каких бы лохмотьях оно ни ходило и как бы ни было угнетено. На то вы и реалист, чтобы все замечать, и поэт, чтобы все облагородить, и человек большого сердца, чтобы все понять и всем сочувствовать"¹.

¹ (Жорж Сан д. Собр. соч., т. 8. Л., "Художественная литература", 1974, с. 691 - 692)

Огромное впечатление "Записки охотника" произвели и на Мопассана. В статье, посвященной Тургеневу, он писал: "Тургенев, молодой, пылкий, свободолюбивый, выросший в самой гуще провинциальной жизни, в степях, где он наблюдал крестьянина в его домашнем быту со всеми его страданиями и ужасающим трудом, в рабстве и нищете, был исполнен жалости к этому смиренному, терпеливому труженику, негодования к его угнетателям и ненависти к тирании.

Он описал на нескольких страницах мучения этих обездоленных людей, но с такой силой, правдой, страстью и таким стилем, что вызвал волнение, распространившееся на все слои общества<...> и как стрелы, бьющие в одну и ту же цель, каждая его страница разила в самое сердце помещичью власть и ненавистный принцип крепостного права.

Так была создана историческая книга под названием Записки охотника <...>

Она положила начало известности ее автора как писателя и как человека свободолюбивого - можно было бы даже сказать как "освободителя"..."¹

¹ (Ги де Мопассан. Полн. собр. соч., т. 11, М., "Правда", 1958, с. 68 - 70)

В своей статье "Памяти графа Гейдена" В. И. Ленин рассматривал "Записки охотника" в одном ряду с лучшими сатирическими произведениями Некрасова и Салтыкова- Щедрина.