Лондон. Снова Франция

Переезд в Лондон и недолгое пребывание в нем - печальная страница в жизни Тургенева и его французских друзей.

Позднее, рассказывая об этом вынужденном "изгнании", сын Полины Виардо, Поль Виардо, вспоминал их мрачный дом, желтый туман, газовые фонари, мигающие среди дня, похожего на ночь, холодную сырость, молчаливые обеды, прерываемые шумом поспешных шагов и криками газетчиков, возвещавших все время о германских победах.

В конце февраля 1871 года Тургенев уехал в Россию. Здесь он вскоре узнал, что восставший пролетариат Парижа 18 марта создал свое революционное правительство - Парижскую коммуну.

Имея единственный источник информации - буржуазные газеты, искажавшие истинный смысл происходивших тогда в Париже событий (газеты писали о терроре, о нарушениях демократии, о том, что победа коммунаров угрожает цивилизации), - Тургенев не смог до конца понять, насколько велико было историческое значение Парижской коммуны.

Однако кровавые события, связанные с расправой над коммунарами, потрясенный Тургенев решительно осудил.

Так, 13 июня 1871 года, узнав о падении Парижской коммуны и о жестокой расправе с коммунарами, Тургенев писал Флоберу: "Если я не ответил вам раньше, то лишь потому, что мне недоставало бодрости. Эти парижские события меня потрясли" (П., IX, 383).

Очень отрицательно отнесся Тургенев и к попыткам роялистов восстановить после падения Парижской коммуны монархию. Он хотел видеть Францию страной демократической и с тем большей тревогой следил за тем, как после поражения Парижской коммуны здесь набирала силу реакция, как Третья республика превращалась в "царство пошляков Мак-Магонов", а повсюду водворялась "безвозвратная, филистерская тишина и мертвая проза" (П., X, 305).

В Лондон Тургенев вернулся 7 апреля 1871 года и сразу же взялся за окончание повести "Вешние воды". В ней он очень ясно выразил и свое отрицательное отношение к милитаристской Германии, и навеянное последними событиями во Франции свое восхищение революцией.

В конце 1871 года Тургенев - снова в Париже.

Он живет на улице Дуэ, в верхнем этаже дома Виардо. Как и в Баден-Бадене, его и здесь окружает блестящее музыкальное общество. Дом Виардо по-прежнему посещают знаменитые композиторы, артисты, писатели, художники. Из русских бывают Антон Рубинштейн, С. И. Танеев, Глеб Успенский, Н. С. Курочкин, Писемский, Илья Репин, В. Д. Поленов, А. А. Харламов. Здесь звучит музыка Глинки, Бородина, Чайковского, Кюи...

Лето Тургенев теперь обычно проводит в Буживале - живописной дачной местности вблизи Парижа. Здесь в 1875 году он вместе с семьей Виардо приобрел виллу, около которой построил для себя маленький отдельный павильон.

С шестидесятых годов имя Тургенева приобретало все большую и большую популярность не только в России, но и на Западе.

В это время западноевропейские писатели, со многими из которых у Тургенева установились близкие дружеские отношения, признали в нем одного из вождей реалистического направления европейской литературы. А некоторые из них, в том числе Жорж Санд и Флобер, считали его своим учителем.

Самые тесные связи установились у Тургеенева с французскими писателями, особенно после того, как его постоянным местожительством за границей стал Париж.

С Проспером Мериме Тургенев был знаком и раньше - с 1857 года. Сблизил Ивана Сергеевича с ним интерес французского писателя к России, ее культуре и литературе. Мериме изучал русский язык и одним из первых стал переводить Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Тургенев помогал ему в этой работе, а позднее и в работе над переводами своих произведений.

Мериме, высоко ценивший талант и творчество своего русского друга, написал о нем несколько критических статей, чем способствовал росту его популярности во Франции и в других странах Европы.

На протяжении всего их знакомства они переписывались. Последнее письмо Мериме написал Тургеневу 23 сентября 1870 года - за три часа до своей смерти.

С Жорж Санд Тургенев встречался еще в сороковых годах, однако дружеские отношения между ними установились теперь - с 1872 года.

На знаменитую французскую писательницу огромное впечатление произвел рассказ Тургенева "Живые мощи".

Прочитав его, она писала Тургеневу: "Какой шедевр эта Лукерья! Какая душа и какая правдивая глубина! И какой простой и очаровательный язык! Мы все без исключения должны пойти к Вам на выучку, даже великий лама Виктор Гюго, который ищет непосредственность и небезуспешно, но сохранить ее не умеет"¹.

¹ (Цит. по ст. И. С. Зильберштейна "Тургенев. Находки последних лет". - "Литературная газета", 1972, № 38, с. 7)

Восхищался творчеством Тургенева и Мопассан. Свой сборник рассказов, вышедший под названием "Дом Толье", он сопроводил следующим посвящением: "Ивану Тургеневу - дань глубокой привязанности и великого восхищения"¹.

¹ (См.: И. С. Тургенев в воспоминаниях современников, т. II. М., "Художественная литература", 1969, с. 533)

В 1864 году состоялась встреча Тургенева с известным французским писателем старшего поколения Альфонсом Ламартином, который, ознакомившись с произведениями Тургенева, настолько был ими восхищен, что захотел написать о его творчестве.

До недавнего времени о встрече Тургенева с Ламартином было известно только из воспоминаний М. М. Ковалевского. Но, как выяснилось теперь, благодаря новым публикациям писем Тургенева, писатель сам сразу после посещения Ламартина рассказал о ней Полине Виардо в письме от 14 апреля 1864 года.

"Вчера вечером, - писал Тургенев, - посетил я Ламартина. Он не упустил случая обратиться ко мне с такого рода ужасающими комплиментами, что на них не знаешь, как ответить. Он настойчиво убеждал меня, что восхищается (!) мною. Не знаю, говорил ли я Вам, что вскоре он опубликует целую беседу обо мне... Я заметил ему по этому поводу, что я - муха, а он янтарь, и что я обрету таким образом бессмертие в его славе, и т. п. Поскольку эту фразу я подготовил заранее, не думаю, чтоб она произнесена была с желаемым простодушием; боюсь даже, что я несколько запутался. В конце концов, с его стороны это все-таки чрезвычайно любезно"¹.

¹ (Цит. по ст. И. С. Зильберштейна "Тургенев. Находки последних лет". - "Литературная газета", 1972, № 25, с. 7)

Ламартин осуществил свое намерение и в том же году написал статью, в которой высоко оценил творчество Тургенева.

Наиболее близкие отношения сложились у Тургенева с Гюставом Флобером. Они познакомились в 1863 году и с тех пор до самой кончины Флобера относились друг к другу с неизменной симпатией и любовью. В семидесятых годах Иван Сергеевич много раз гостил в усадьбе Флобера, в Круассе.

Обоих писателей сближала общность взглядов на литературу и искусство. В своих письмах и беседах они затрагивали самые различные вопросы литературной и общественно-политической жизни. Они очень ценили мнения ДРУГ Друга, прислушивались к взаимной критике.

Вот как, например, восторженно отзывался Флобер о Тургеневе после того, как, прочитав ему свою драму "Искушение святого Антония", выслушал его критические суждения о ней: "Какой слушатель! и какой критик! Он ослепил меня глубиной и ясностью своих суждений... Ничто от него не ускользает... Он сделал два-три изумительные по тонкости замечания относительно "Святого Антония""¹.

¹ (Цит. по кн. М. К. Клемана "Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева". М. - Л., "Academia", 1934, с. 207)

В другой раз Флобер говорил самому Тургеневу: "Вы хорошо знаете жизнь, мой друг, и умеете рассказать то, что знаете, а это более редкий случай.

Я хотел бы быть учителем словесности, чтобы разъяснять ваши книги..."¹

¹ (Гюстав Флобер. Собр. соч. в 5-ти т., т. 5. М., "Правда", с. 407)

Флобер, считая "гиганта Тургенева", как он его называл, непререкаемым авторитетом во всем, что касалось литературы и искусства, всегда с большим вниманием прислушивался ко всем его творческим советам.

И для него творчество Тургенева было источником познания, а сам писатель - учителем. "Как я вам признателен за ваш подарок! - писал Флобер Тургеневу 16 марта 1863 года. - Только что прочел две ваших книги и не могу отказать себе в желании выразить вам свой восторг.

Давно уже вы являетесь для меня мэтром. Но чем больше я вас изучаю, тем более изумляет меня ваш талант. Меня восхищает страстность и в то же время сдержанность вашей манеры письма, симпатия, с какой вы относитесь к маленьким людям и которая насыщает мыслью пейзаж. Видишь и мечтаешь <...>

...читая ваши "Картины из русской жизни", мне хочется трястись в телеге по снежным просторам и слушать волчий вой. От ваших произведений исходит терпкий и нежный аромат, чарующая грусть, которая проникает до глубины души. Каким вы обладаете искусством! Какое сочетание умиления, иронии, наблюдательности и красок! И как все это согласовано! Как вы умеете вызывать все эти впечатления! Какая уверенная рука!

Оставаясь самобытным, вы не выходите из рамок обычного. Сколько я нашел в вас перечувствованного, пережитого мною! Между прочим - в "Трех встречах", в "Якове Пасынкове", в "Дневнике лишнего человека" и т. д. - всюду. Но что недостаточно оценили в вас - это вашей души, т. е. постоянного волнения, какой-то глубокой и скрытой восприимчивости..."¹

¹ (Там же, с. 233)

В 1868 году, вспоминая свои беседы с Тургеневым, Флобер писал о нем принцессе Матильде: "Мало встречается людей, чье общество столь приятно, а ум так пленителен. Как жаль, что нельзя жить с людьми, которых любишь"¹.

¹ (Там же, с. 286)

В свою очередь Тургенев видел в Флобере одного из лучших современных ему писателей.

26 мая 1868 года он писал Флоберу: "В вас художник очень силен - и вы знаете, как я восхищаюсь им и как его люблю; но я также высокого мнения о вас как о критике и очень счастлив его одобрением <...> С первого же раза, как я увидел вас (в каком-то кабачке на том берегу Сены) - я почувствовал к вам большую симпатию. Мало людей, и в особенности французов, с которыми я чувствовал бы себя так спокойно, легко и в то же время так интересно, как с вами; мне кажется, что я мог бы разговаривать с вами по целым неделям, - к тому же мы с вами кроты, роющие нашу борозду в одном направлении" (П., VII, 382).

Стремясь к тому, чтобы творчество Флобера стало известно в России, Тургенев сам перевел его новеллы "Легенда о святом Юлиане Милостивом" и "Иродиада", а затем добился их опубликования в "Вестнике Европы".

В то же время Тургенев приобщал Флобера к русской культуре и литературе. Так, благодаря ему, Флобер одним из первых за пределами России познакомился с вызвавшей его восхищение эпопеей "Война и мир" малоизвестного еще тогда за границей Льва Толстого.

Когда после окончания франко-прусской войны вокруг Флобера объединились самые способные молодые французские писатели, образовав так называемый "кружок пяти" (в него вошли Золя, Додэ, Эдмон Гонкур и Мопассан), Тургенев примкнул к этому кружку. Участники "кружка пяти" часто собирались у Флобера на так называемых "обедах Флобера".

Появление на них Тургенева всегда встречалось восторженно. Все очень любили слушать "москвича" и особенно его рассказы о русской литературе и о различных случаях из русской жизни.

Эдмон и Жюль Гонкуры в своих "Дневниках" очень подробно записали интереснейшие беседы, состоявшиеся между Тургеневым и участниками кружка на этих "обедах". Они сохранили для нас много рассказов Тургенева, услышанных ими тогда.

Тургенев был и постоянным посетителем "воскресников Флобера", на которых собирался весь цвет парижской интеллигенции. И здесь он часто знакомил своих слушателей с произведениями русских писателей.

Вот что в декабре 1875 года Флобер писал из Парижа об этих встречах Жорж Санд: "Внешне жизнь моя не изменилась: встречаю и принимаю у себя все тех же людей. Неизменные посетители мои по воскресеньям - прежде всего великий Тургенев, еще более милый, чем всегда, Золя, Альфонс Додэ и Гонкур"¹.

¹ (Там же, с. 435)

Смерть Флобера потрясла Тургенева. Известие о ней застало его в России, откуда он 23 мая 1880 года писал Золя: "Удар обрушился на меня самым жестоким образом <...> Мне нечего говорить вам о своем горе: Флобер был одним из тех людей, которых я любил больше всего на свете. Ушел не только великий талант, но и необыкновенный человек; он объединял вокруг себя всех нас" (П., Х1Ь, 388).

Добрые и близкие отношения установились в те годы у Тургенева и с многими представителями немецкой и английской культуры - писателями, композиторами, художниками, критиками, переводчиками и издателями. Но более всего он дружил с немецким поэтом и новеллистом Теодором Штормом и с известным немецким журналистом и художником Людвигом Пичем, который принимал самое активное участие во многих переводах произведений Тургенева.

Став пионером чрезвычайно важного для России и ее культуры дела - дела пропаганды русской литературы на Западе, Тургенев, однако, не ограничивался популяризацией ее среди деятелей европейской культуры. Он использовал все доступные ему средства, в том числе свои обширные знакомства, чтобы как можно больше расширить сферу воздействия русского передового реалистического искусства на мировую культуру.

Американский писатель Х. Бойесен (норвежец по происхождению) в своих воспоминаниях писал о Тургеневе: "...он любил Россию и страстно желал, чтобы Россия внесла свою долю в общую сокровищницу человеческой культуры"¹.

¹ (И. С. Тургенев в воспоминаниях современников, т. II. М., "Художественная литература", 1969, с. 367)

Тургенев много работал над переводами не только своих собственных произведений, но и других русских писателей на французский и немецкий языки. Часто редактировал чужие переводы русских авторов. Благодаря ему появились переводы на французский, немецкий и английский языки произведений Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Крылова, Салтыкова-Щедрина, Льва Толстого, Писемского и других. К некоторым из этих переводов он написал предисловия.

Тургенев всякий раз был поистине счастлив, когда ему приходилось быть свидетелем того, как кто-нибудь из представителей русской литературы завоевывал международное признание.

Например, получив немецкий перевод романа Писемского "Тысяча душ", появлению которого он всеми силами способствовал, Тургенев писал автору этого романа: "Передо мною на столе, любезнейший Алексей Феофилактович, лежит немецкий перевод ваших "Тысячи душ", изданный в Берлине в двух довольно изящных томиках <...> ваш роман имеет очень значительный успех в Берлине - и вообще в немецкой публике <...> Я очень этому рад - как вы можете себе представить <...> Вот и вы шагнули через границы своей родины и "Alexis Pisemski" станет именем, знакомым европейскому уху" (П., VIII, 93).

Уже в конце своей жизни Тургенев однажды, как бы подводя итог этой своей деятельности, сказал: "Считаю великим счастьем своей жизни, что я несколько приблизил свое отечество к восприятию европейской публики" (П., XII₂, 351).

В то же время Тургенев не жалел сил для того, чтобы познакомить русскую публику с лучшими образцами европейской литературы. Он способствовал опубликованию в России сочинений Флобера, Золя, Мопассана, Гейне и многих других.

Бывая среди иностранцев, Тургенев, как свидетельствуют они сами, постоянно возвращал разговор к России, к ее бедам и надеждам. Так он и эти встречи использовал для осуществления своей великой цели.