Из заметок о журналах за февраль 1856 года

("Заметки о журналах за февраль 1856 года".

В работе над романом Тургенев пользовался советами Некрасова. Так, в письме к В. П. Боткину от 3 декабря 1855 г. Тургенев сообщал: "Я уже многое переделал в "Рудине" и прибавил к нему. Некрасов доволен тем, что я прочел ему, - но еще мне остается потрудиться над ним". В письме к П. В. Анненкову от 9 декабря 1855 г. Тургенев также указывал на оказанную ему со стороны Некрасова помощь в работе над "Рудиным".)

Отметив лучшее (и оконченное) в московских журналах, мы должны были бы перейти к петербургским; но петербургские журналы продолжают статьи, начатые ими в первых книжках. Покуда мы можем сказать только о "Рудине", оконченном во втором нумере "Современника" и возбудившем в публике жаркие и разнородные толки^*.

^* (Роман "Рудин" впервые напечатан в журнале "Современник", 1856, №№ 1-2.)

Не знаем, лучшая ли повесть г. Тургенева этот "Рудин". Вообще спор о литературных рангах большею частью бывает бесплоден, даже в том случае, повидимому более всего уместном, когда дело идет о присуждении безусловного первенства тому или другому произведению известного автора. Обыкновенно бывает, что по одним качествам надобно поставить выше остальных одно произведение, по другим - другое, по иным качествам - третье и т. д. Настоящий случай, кажется, подходит под это правило. Уступая некоторым другим произведениям г. Тургенева в художественной выдержанности целого, "Рудин" должен быть поставлен, по глубине и живости содержания, им охватываемого, по силе и по самому характеру впечатления, им производимого, очень высоко. Существенное значение последней повести г. Тургенева - ее идея: изобразить тип некоторых людей, стоявших еще недавно в главе умственного и жизненного движения, постепенно охватывавшего, благодаря их энтузиазму, все более и более значительный круг в лучшей и наиболее свежей части нашего общества. Эти люди имели большое значение, оставили по себе глубокие и плодотворные следы. Их нельзя не уважать, несмотря на все их смешные или слабые стороны. Они, вообще говоря, оказывались несостоятельны при практическом приложении своих идей к делу,- отчасти потому, что еще недостаточно приготовлена была почва к полному осуществлению их идей, отчасти потому, что, развившись более помощью отвлеченного мышления, нежели жизни, которая давала для их воззрений и чувств одни отрицательные элементы, они действительно жили более всего головою; перевес головы был иногда так велик, что нарушал гармонию в их деятельности, хотя нельзя сказать, чтобы у них сухо было сердце и холодна кровь. Эту отрицательную сторону полно и прекрасно изобразил г. Тургенев. Не столь ясно и полно выставлена им положительная сторона в типе Рудиных. Вероятнее всего произошло это оттого, что г. Тургенев, сознавая в себе очень сильное сочувствие к своему герою, опасался увлечения, излишней идеализации и вследствие того иногда насильственно старался смотреть на него скептически. Оттого характер Рудина действительно не столь отчетливо представлен, как многие другие характеры в той же повести. Но неясность его, однакоже, не так велика, чтобы трудно было читателю угадать и те его черты, которые оставлены несколько туманными. Мы не все стороны его жизни знаем одинаково хорошо: но тем не менее он живой является нам, и появление этой личности, могучей при всех слабостях, увлекательной при всех своих недостатках, производит на читателя впечатление чрезвычайно сильное и плодотворное, какого очень давно уже не производила ни одна русская повесть. Остальные лица повести очерчены почти безукоризненно, а создание такого характера, как Лежнев, открывает ту благодатную и желанную сторону в таланте г. Тургенева, которой вообще не встречалось в русских писателях последней эпохи... По поводу Лежнева мы когда-нибудь еще возвратимся к повести г. Тургенева^*. Прибавим, что при многих недостатках "Рудина" в художественном отношении он показывает, что для г. Тургенева начинается новая эпоха деятельности, что его талант приобрел новые силы, что он даст нам произведения еще более значительные, нежели те, которыми заслужил в глазах публики первое место в нашей новейшей литературе после Гоголя.

^* (Это намерение осталось неосуществленным. О Лежневе Некрасов заметил в письме к В. П. Боткину от 24 ноября 1855 г.: "Умница-то он большой, но и ветрогон изрядный и вывихнут сильно... Вырывая из себя фразерство, он прихватил и неподдельные живые цветы поэзии и чуть тоже не вырвал их! Всякий порыв лиризма - его пугает, безоглядная преданность чувству - для него невозможна". Мелкий и сухой практицизм изменившего идеалам молодости себялюбивого помещика Лежнева превосходно раскрыт Некрасовым. Об отношении Некрасова к роману "Рудин" см. статью Г. В. Прохорова "Творческая история романа "Рудин" в сборнике "И. С. Тургенев", Орел, 1940.)