П. Ф. Якубович

И. С. Тургенев

(Прокламация "И. С. Тургенев" написана народовольцем П. Ф. Якубовичем. Отпечатана в нелегальной типографии и распространялась 27 сентября 1883 г. в Петербурге, в день похорон Тургенева. Печатается по тексту сборника "И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников", "Academia", 1930, стр. 1-5.)

Над незарытой еще могилой поэта, у его свежего трупа происходит настоящая свалка. Среди этого шума и гама громче всех раздаются голоса нововременских флюгеров^*, у которых за душой не имеется ни одного истинного, не продажного чувства, а в голове никакой ясной политической программы, кроме программы чуткого прислушивания к веяниям времени. В годину небывалого пригнетения родины эти бульварные руководители общественного мнения ударяются в область красоты, искусства для искусства и какой-то якобы высшей правды, вне условий места и времени, во имя формы глумятся надо всем, в чем просвечивает ненавистная им революционная мысль и чувство. Умер Тургенев - они и его привлекают в свои жирные объятия и его торопятся отделить ревнивой стеной от всякой злобы дня, от русской молодежи, от ее идеалов, надежд и страданий: лицемерно преклоняясь перед ним, лицемерно захлебываясь от восторга, они силятся доказать, что он был художник-поэт и ничего больше, пропагандист отвлеченной от жизни красоты и правды, и что в этом будто бы и заключается его великое общественное значение. Забитые в угол либералы пытаются протестовать против такой узкой постановки вопроса; но, с другой стороны, им ужасно хочется прицепиться к такому удобному случаю, как погребение Тургенева, и отвести свою наболевшую либеральную душу хотя бы в грандиозной демонстрации легального свойства. Они дрожат и трусят, как бы кто не вырвал у них из рук этого предвкушаемого наслаждения, и с пеной у рта ополчаются поэтому на Лаврова, опубликовавшего известное письмо^**, клянутся всеми существующими клятвами в чистоте своих помыслов и намерений. Они забывают при этом даже то, что Тургенев, видя угнетение русской печати, не мог не сочувствовать свободному слову. Этим и объясняется и слабость их протеста против нововременской характеристики Тургенева как исключительного художника. Но нам, русским революционерам, нечего страшиться: для наших целей совершенно безразлично, великолепны будут похороны Тургенева или же нет: нам важно не временное самоуслаждение, которым способны удовлетвориться господа либералы, а осязательные, реальные факты, смелые и заметные шаги вперед. Поэтому мы можем громко сказать, кто был Тургенев для нас и для нашего дела. Барин по рождению, аристократ по воспитанию и характеру, "постепеновец" по убеждениям, Тургенев, быть может бессознательно для самого себя, своим чутким и любящим сердцем сочувствовал и даже служил русской революции. Не за красоту слога, не за поэтические и живые описания картин природы, наконец не за правдивые и неподражаемо талантливые изображения характеров вообще так страстно любит Тургенева лучшая часть нашей молодежи, а за то, что Тургенев был честным провозвестником идеалов целого ряда молодых поколений, певцом их беспримерного, чисто русского идеализма, изобразителем их внутренних мук и душевной борьбы,- то страшных сомнений, то беззаветной готовности на жертву. Образы Рудина, Инсарова, Елены, Базарова, Нежданова и Маркелова - не только живые и выхваченные из жизни образы, но, как ни странным покажется это с первого взгляда, - это типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь^***. Борцов за освобождение родного народа еще не было на Руси, когда Тургенев нарисовал своего Инсарова; по базаровскому типу воспиталось целое поколение так называемых нигилистов, бывших в свое время необходимой стадией в развитии русской революции. Без преувеличения можно сказать, что многие герои Тургенева имеют историческое значение. Глубокое чувство сердечной боли, проникающее "Новь" и замаскированное местами тонкой иронией, не уменьшает нашей любви к Тургеневу. Мы ведь знаем, что эта ирония не ирония нововременского или катковского лагеря, а сердца, любившего и болевшего за молодежь. Да к тому же, не с подобной ли же иронией относимся теперь сами мы к движению семидесятых годов, в котором, несмотря на его несомненную искренность, страстность и героическую самоотверженность, действительно было много наивного?.. Гг. Стасюлевичами, Я. Полонскими, и комп., якобы друзьями покойного, опубликованы как письменные, так и устные мнения И. С. Тургенева о русской революции, в которую он будто бы не верил и которой не служил^****. Но мы и не утверждаем, что он верил. Нет, он сомневался в ее близости и осуществимости путем геройских схваток с правительством; быть может, он даже не желал ее и был искренним постепеновцем - это для нас безразлично. Для нас важно, что он служил русской революции сердечным смыслом своих произведений, что он любил революционную молодежь, признавал ее "святой" и самоотверженной... Катков с нами согласен^*****. Согласно и правительство, разославшее 17 сентября всем петербургским редакциям циркуляры следующего содержания: "Не сообщать решительно ничего о полицейских распоряжениях, предпринимаемых по случаю погребения И. С. Тургенева, ограничиваясь сообщением лишь тех сведений по этому предмету, которые будут опубликованы в официальных изданиях" (№ 3359)^******.

^* (Якубович имеет в виду статьи о Тургеневе реакционера В. Буренина, печатавшиеся в монархической газете "Новое время".)

^** (Известный деятель народнического движения П. Л. Лавров напечатал 26 августа 1883 г. в одной из парижских газет письмо, в котором рассказал о связях Тургенева с русскими революционными эмигрантами. П. Л. Лавров сообщил в этом письме о денежной помощи, оказанной Тургеневым народническому журналу "Вперед!". Либералы тщетно пытались опровергнуть сообщенные в письме Лаврова факты. Опубликованная переписка между Тургеневым и Лавровым подтвердила правильность сообщения Лаврова.)

^*** (Свидетельства мемуаристов подтверждают положение Якубовича. "Можно смело сказать,- писал в своих воспоминаниях участник русского революционного движения С. И. Мицкевич,- что романы Тургенева с конца 50-х годов до конца 90-х годов являлись для молодых читателей обычно первыми толчками, разбивающими старое, косное мировоззрение и ведущими к критике существующего строя и к протесту против него" (см. С. И. Мицкевич, Революционная Москва, М. 1940, стр. 26).

В. Г. Короленко в "Истории моего современника" рассказал о том впечатлении, какое произвело на него чтение "Записок охотника" Тургенева: "В этот день я уносил из гимназии огромное и новое впечатление. Меня точно осияло. Вот они, те "простые" слова, которые дают настоящую, неприкрашенную "правду" и все-таки сразу подымают над серенькой жизнью, открывая ее шири и дали". )

^**** (М. Е. Салтыков-Щедрин, наблюдавший отношение либералов к Тургеневу после его смерти, писал Н. К. Михайловскому 14 февраля 1884 г.: "Полонский Яков пишет в "Ниве" воспоминания о Тургеневе, я только в последнем № прочитал, нельзя себе представить, что это за глупость... это мзда за якшание Тургенева со всяким смердом. Как только умер, так и поползли к его трупу черви неусыпающие". И в другом письме к Н. К. Михайловскому: "Что бы вам написать о Тургеневе и могильных червях: Полонском, Буренине и проч.".)

^***** (В дни похорон Тургенева реакционный журналист М. Н. Катков, неоднократно обращавший внимание правительства на политическую неблагонадежность Тургенева, перепечатал целиком в "Московских ведомостях" заявление Лаврова о помощи Тургенева русской эмиграции.)

^****** (Всячески препятствуя чествованию памяти Тургенева, власти сорвали ряд общественных мероприятий, посвященных Тургеневу. В частности было запрещено проведение вечера, на котором с чтением о Тургеневе должен был выступить Л. Н. Толстой.)